Виктор . Ты меня очень развеселила. Тебя убить могли. Или – хуже…
Геля . Что может быть хуже?
Виктор . Ты знаешь сама.
Геля (мягко, не сразу) . Ты чудак, Витек.
Виктор . Перестань. Какой я чудак?
Геля . Зачем ты злишься? Я люблю чудаков. С ними теплее жить на свете. Когда-то в Варшаве жил такой человек – Франц Фишер, мне о нем рассказывал отец. Вот он был чудак. Или мудрец. Это почти одно и то же. Знаешь, он был душой Варшавы. Она без него осиротела.
Голос, усиленный микрофоном: «Вызывает Варшава.
Кабина шесть. Варшава на проводе – шестая кабина».
Это – меня.
Голос: «Варшава – кабина шесть».
Подожди, я – быстро. (Убегает.)
Виктор закуривает, ждет. Голос: «Вызывает Прага. Кабина два. Прага на проводе – вторая кабина». «Вызывает София – кабина пять. София, София – пятая кабина». Виктор тушит папиросу. Возвращается Геля.
Геля . Как было хорошо слышно. Как будто рядом.
Виктор . С кем ты говорила?
Геля . Витек, разве ты не видишь – я хочу, чтоб ты мучился и гадал.
Виктор . Ты сама мне сказала, что мать уехала к тетке в Радом.
Геля . Ты знаешь, Радом – это удивительный город. Его называют – столица сапожников. Когда-нибудь я поеду в Радом и мне сделают такие туфли, что ты тут же пригласишь меня в «Гранд-отель».
Виктор . Если она в Радоме, с кем же ты говорила?
Геля . О, трагическая русская душа. Она сразу ищет драму.
Виктор . Если пани предпочитает комедию, она может не отвечать.
Геля . Я еще не пани. Я панна. Альбо паненка.
Виктор . Прости, я ошибся.
Геля . И я ошиблась. Я думала, у нас будет такой легкий, приятный роман.
Виктор . Не самая роковая ошибка.
Геля (смиренно) . Добже. Я сознаюсь. Успокойся. Это был молодой человек.
Виктор . Как его зовут?
Геля . Какая разница? Предположим, Тадек.
Виктор . А фамилия?
Геля . Езус-Кристус! Дымарчик. Строняж. Вечорек. Что тебе говорит его фамилия?
Виктор . Я хотел знать твою будущую, вот и все.
Геля . Для концертов я оставлю свою. Ты будешь посетить мои концерты?
Виктор . Посещать!
Геля . Посетить, посещать – какой трудный язык!
Короткая пауза.
Витек, а если я говорила с подругой? Такой вариант тоже возможен.
Виктор . Почему я должен верить в такой вариант?
Геля . Хотя бы потому, что он более приятный. Который час?
Виктор . Действительно, в самый неподходящий момент.
Геля . Я же тебе говорила. О, как поздно. Скоро двенадцать. Или лучше – скоро полночь. Так более красиво звучит. Более поэтично. В полночь общежитие закрывают и девушек не хотят пускать.
Виктор . Пустят. Я тебе обещаю.
Геля . Идем, Витек. Ты проводишь меня до дверей и скажешь мне: «До свидания». Это прекрасное выражение. Так должны прощаться только влюбленные, правда? До свидания. Мы прощаемся до нового свидания. Несправедливо, что точно так же прощаются все. Влюбленных постоянно обкрадывают.
Виктор . Это идиотизм – сейчас прощаться. Просто неслыханный идиотизм. А что, если я пойду к тебе? Попрошу эту Веру, чтоб она побряцала на арфе.
Геля . Нет, все-таки ты чудак. Такое мое счастье – отыскать чудака. После войны их почти не осталось. Должно быть, их всех перестреляли.
Виктор . Честное слово, иду к тебе в гости. Не прогоните же вы меня. Может, еще напоите чаем. Ну? Решено?
Геля (смеясь) . У тебя сейчас вид, как в поговорке… пан или пропал?
Виктор (почти серьезно). Пан пропал.
Свет гаснет.
Снова свет. Музей. Статуи и картины.
Геля . Только что была Москва и – вот… В каком мы веке? Витек, это чудо. Ты веришь в чудеса?
Виктор . Все в мире – от электричества.
Геля . Ты ужасно шутишь, но я тебе прощаю за то, что ты меня сюда привел.
Виктор . Что делать, если некуда деться.
Геля . Витек, не разрушай настроения.
Виктор . Из нас двоих я – разумное начало.
Геля . Это новость для меня. Смотри, какая красавица. Ты бы мог ее полюбить?
Виктор . Красавиц не любят, любят красоток.
Геля . Ты невозможен. Она прекрасна.
Виктор . Уж очень несовременна. Лед.