Ноябрь 1981 года. Из остановившейся у центрального входа черной «Волги» выходит маршал авиации А. И. Покрышкин. Он прибыл к месту службы — Группа генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. Все еще легкой походкой поднимается по ступеням, затем на лифте на шестой этаж. Отдернув красивую светло-серую штору у окна просто обставленного небольшого кабинета, смотрит Александр Иванович на гранитную набережную, на широкую здесь ленту Москвы-реки. Крымский мост, Центральный парк культуры и отдыха на другом берегу… В далеком июне 1943-го фотокорреспонденты снимали вызванного с фронта после Кубани Покрышкина на выставке трофейного вооружения, только что открывшейся в парке. Герой показывал москвичам укрощенных «зверей» люфтваффе. Но сейчас в парке звучат другие мелодии и ритмы…
Далее, правее по берегу видны холмы Нескучного сада, где в Александринском дворце, в своем царском имении останавливались последние Романовы. Совсем недалеко, если плыть по течению реки, Кремль.
За Группой генеральных инспекторов следующих назначений для военачальников не следовало. Все знали, что это финал.
Основной комплекс Министерства обороны расположен на Арбатской площади, но и здесь, на тихой набережной — Главное командование сухопутных войск, ракетных войск и артиллерии. На пятом и шестом этажах располагалась Группа генеральных инспекторов, учрежденная в 1958 году при министре обороны как дань уважения государства стареющим полководцам Великой Отечественной войны. В Группе имелись лишь две должности: генеральный инспектор, на которую мог быть назначен Маршал Советского Союза, Адмирал Флота Советского Союза и Главный маршал рода войск. А также военный инспектор-советник, соответственно генералы армии и маршалы родов войск. Не нашлось места в Группе опальному Г. К. Жукову, чьи характер-глыба и мировое имя пугали партийных лидеров до конца его дней. В немилости оказались и оба Главных маршала авиации военных лет — А. А. Новиков и А. Е. Голованов.
Позднее, в 1970–1980-х, когда фронтовые военачальники уже уходили из жизни и начался связанный с именем Л. И. Брежнева «звездопад», в Группе появились и военные консультанты в лице генерал-полковников, среди которых преобладали политработники, имена которых в истории особенного места не займут. Состав Группы — примерно 40 человек — сохранялся до ее закрытия в начале 90-х годов.
В армейских разговорах Группу именовали «райской». Действительно, ее членам выплачивалось высокое жалование, предоставлялись машина и дача. Конечно, ветераны Группы чрезмерно работой не загружались. Приезжали они в Министерство к 10-ти часам три дня в неделю — понедельник, среда, пятница. Но маршалы, генералы и адмиралы продолжали служить, проводили инспекторские поездки в войска, вели депутатскую, военно-научную работу, писали книги.
О работе Группы генеральных инспекторов известно мало, тема эта особенно не освещалась. Почти восемнадцать лет работал в небольшом аппарате Группы старшим референтом полковник Петр Михайлович Дунаев. Энергичный и исполнительный, обладатель сильного безбоязненного характера, П. М. Дунаев пользовался в Группе уважением, входил вместе с маршалами и генералами в партбюро. Военачальники видели в нем собрата-фронтовика из самого юного поколения войны. В 1943 году, в 17 лет, он первый раз был тяжело ранен при взятии Орла. На счету Дунаева — три лично подбитых огнем из 57-мм орудия немецких танка. Завершил он войну в Австрии лейтенантом, кавалером боевых орденов. Закончил Академию им. М. В. Фрунзе, служил в Главном штабе Ракетных войск стратегического назначения. Автор многих публикаций о неизвестных героях Великой Отечественной войны.
«За годы службы в Группе, — рассказывает П. М. Дунаев, — мне довелось встречаться, беседовать, выполнять поручения многих наших полководцев. Такое тесное общение позволило увидеть в них не только крупных военачальников, но и доброжелательных людей с богатейшим жизненным опытом, высокообразованных.
Но Покрышкин — это легенда! В моем понятии это все равно что Георгий Победоносец… Конечно, я услышал о нем, как и все в действующей армии, еще в годы войны. И потом, уже когда служил в Москве, старался хотя бы издали посмотреть на трижды Героя. Разговаривать с ним — это казалось немыслимо…
Но однажды подхожу я к своему кабинетику и вдруг вижу на двери напротив появилась табличка: «Маршал авиации А. И. Покрышкин». Вот это да! Вскоре он зашел ко мне, я встал, представился по форме. Покрышкин — внешне хмуроватый, уравновешенный, спокойный. Был он тогда бодр, хорошо выглядел.
— Ладно, — говорит маршал, — когда нужно, я тебя буду называть Петром Михайловичем. А так — Петя. Ты меня зови Александр Иванович.
— Да неудобно, товарищ маршал…
— Что ты со мной пререкаешься? Все, договорились.
Слава его была велика. Из войск в министерство постоянно приезжали офицеры. Когда они узнавали, что Покрышкин сидит в моем кабинете, сколько раз меня просили: не закрывай дверь, мы пройдем мимо, посмотрим на него. Смотрели как на светило… Помню, как я знакомил двух офицеров из Забайкалья с Покрышкиным. Небольшая беседа с ним стала для них событием.
Еще до прихода Александра Ивановича в Группу о нем среди офицеров шла молва как о доступном хорошем человеке, который может помочь. И меня всегда удивляли в Покрышкине внимание к людям, чуткость, все он замечал. Бывало, посмотрит пристально, вдруг спросит:
— Что-то ты у нас сегодня какой-то не такой… В глазах нет блеска.
Расспросит о жизни, о семье.
…Все годы в Группе Александр Иванович получал массу писем, к нему шли люди, особенно часто, конечно, ветераны. Однажды, помню, снимаю трубку, слышу:
— Товарищ полковник, с вами рядовая говорит.
— Слушаю вас, рядовая. Откуда звоните?
— Из бюро пропусков.
— А что приехали-то?
— Да сказали, что Александр Иванович Покрышкин квартиру даст.
— Ну откуда у Покрышкина дома-то? Все дома у Моссовета…
Поговорил я с женщиной, приехала она из сельского района, положение бедственное — дом развалился, топить нечем. Иду к Александру Ивановичу:
— Тут женщина-фронтовичка просит о помощи, работала в годы войны в банно-прачечном комбинате.
— Ну, пусть зайдет.
Поднимается худенькая пожилая женщина. Говорю ей:
— Сейчас пойдем к трижды Герою Советского Союза маршалу авиации…
— Да кто же не знает Покрышкина?! Мы воевали вместе с ним и даже стирали комбинезоны для его дивизии. Ничего эти комбинезоны не брало, руки в крови, но старались мы…
Заходим в кабинет. Докладываю:
— Александр Иванович, оказывается, она ваш комбинезон стирала.
Он улыбнулся:
— Выдумываешь…
Она вдруг возражает:
— Ничего товарищ полковник не выдумывает! Для ваших гвардейцев наш батальон стирал в первую очередь! Как скажут — для Покрышкина, все бросаем!
Александр Иванович выяснил, в чем дело, и попросил соединить его с первым секретарем сельского райкома партии.
— Знаете такую работницу?
— Знаю, работает в леспромхозе. Работа у нее мужская…
— Ну что, неужели нельзя ей квартиру выделить? Сколько у вас таких, как она, фронтовичек?
— Да человек восемь-десять.
— Неужели на десять женщин нельзя найти десяток квартир? Вдумайся. Я прошу тебя. Она передаст вам мое личное письмо.
Я подготовил письмо. Александр Иванович на уголке написал: «Очень прошу». Женщине говорит: «Ну, на новоселье пригласишь, приеду…» Дело, конечно, решилось самым лучшим образом.
И сколько таких было случаев! Особенно любил Покрышкин простых солдат. Для них к нему — дорога открытая. Зная об этом, я встречал их, разбирался, смотрел документы. Если документов не было, приглашал прийти с таковыми через день. Некоторые, правда, уже не приходили.
Запомнился такой эпизод. Приходит скромно одетый, щупленький ветеран:
— Мне только к Покрышкину!
— Ну зачем сразу к Покрышкину, расскажите, что вам нужно.
— Товарищ полковник, старшина я, танкист, имею пять орденов. Вот вы Александра Ивановича видите каждый день, а я о нем только слышал. В Москве я проездом. Мне ничего не нужно. Хочу увидеть Покрышкина.