Мама на мгновение замолкает.
— Всё в порядке? Может быть, тебе стоит приехать к нам, и я приготовлю тебе ужин. У тебя было действительно напряженное время.
Я не навещал своих родителей целую неделю, и чувство вины терзает меня. Я почти не вижу их в течение сезона.
— Знаешь что, мам, приходи в субботу, я покажу тебе это место, а потом отведу тебя на ланч. Я предполагаю, что папа будет работать.
— О, это звучит замечательно! Да, он будет работать. Мы сможем провести время матери и Заки.
Закатывая глаза от ласкательного имени, которое она использовала с тех пор, как я был в подгузниках, я смотрю на время. Сейчас половина девятого. Она не придет, да?
Меня охватывает паника.
— Мам, мне нужно идти.
— Конечно, конечно, я понимаю. Пока, милый. Увидимся в субботу!
— Пока.
Я завершаю звонок и сразу же переключаюсь на контакт Луны, который в какой — то момент я изменил на “Ракета”, и кривая улыбка растягивает мои губы; это ей идеально подходит.
Гудки всё продолжаются, и с каждой проходящей секундой моё сердце падает всё ниже в грудной клетке, пока меня не соединяют с её голосовой почтой, и её веселый голос поет в трубке. Я полностью облажался, не так ли?
Не раздумывая ни секунды, я засовываю ноги в кроссовки и беру ключи. Я не могу точно вспомнить, где она живет, но почему — то я до сих пор помню улицу, на которой такси высадило её в ту новогоднюю ночь. Если она дома, надеюсь, ее машина будет на подъездной дорожке.
Мне не требуется много времени, чтобы определить, где она живет; я сразу вижу её ярко — синюю, побитую "тойоту".
Останавливаясь на тротуаре напротив её дома, я понимаю, что это может сойти за нужду или, возможно, навязчивую идею, но мне нужно знать, что она не против меня и нашей дружбы.
У неё маленький домик с милым палисадником перед домом и ярко — розовой оградой из штакетника. Это фирменный знак Луны. Я представляю, как она красит его летом, и на моих губах снова появляется улыбка. Кажется, она производит на меня такой эффект. Её крыльцо и входная дверь выкрашены в один цвет, но, когда я поднимаюсь на пару ступенек и громко стучу, выжидая добрую минуту, прежде чем постучать снова, улыбка, которая была на моём лице, мгновенно исчезает, когда я понимаю, что что — то не так. Я стучу снова, на этот раз ещё сильнее, но ответа по — прежнему нет, и звука движения тоже. Я дергаю дверь, но она заперта.
Чёрт.
Спустившись с крыльца, я огибаю её дом и иду по подъездной дорожке, пока не натыкаюсь на запертую боковую калитку. Я не придаю особого значения ни этому, ни тому, кто может за мной наблюдать, когда делаю пару шагов назад и бегу, преодолевая её одним прыжком. По крайней мере, верхняя часть моего тела сильна, сотни ежедневных отжиманий и силовых тренировок, которыми я занимаюсь, приносят свои плоды. И когда я приземляюсь, у меня не болит нога.
Я никогда не был ни внутри, ни на заднем дворе дома Луны. Она купила его и переехала сюда после окончания университета, а я уже был в Сиэтле, но я предполагаю, что есть способ проникнуть через черный ход, поскольку в большинстве мест он есть. Я, чёрт возьми, всё равно на это надеюсь, потому что каждый инстинкт подсказывает мне, что мне это нужно.
Я испытываю облегчение, но всё ещё немного волнуюсь, когда открываю раздвижную дверь во внутренний дворик, и она легко открывается. У её дома нет охранной системы; почему она её не заперла? Неужели она просто забыла, потому что была расстроена, когда уходила от меня прошлой ночью? Ещё одна волна вины захлестывает меня, когда я вспоминаю выражение её лица, когда она повернулась и выбежала через парадную дверь.
Её небольшая гостиная — первая комната, в которую я захожу. Она оформлена в персиковых, желтых и нежно — розовых тонах; нет сомнений, что я попал в правильный дом.
— Луна? — кричу я в открытое пространство.
Ответа нет.
Поэтому я направляюсь к лестнице, предполагая, что они должны быть через гостиную, потому что слева находится её маленькая бело — розовая кухня.
— Луна! — кричу я снова, но более отчаянно, перепрыгивая через три ступеньки за раз.
Наконец, я слышу тихий, почти болезненный стон, доносящийся из одной из комнат, и, чёрт возьми, у меня разрывается сердце, когда я открываю первую дверь и вижу её на кровати.
На ней старая футболка университета и крошечные шорты для сна, но мой взгляд ненадолго задерживается на её безупречном теле, когда я вижу, какая она бледная. Её растрепанные темно — каштановые волосы подчеркивают, насколько больной она выглядит.
— Зак? — она пытается приподнять голову, но безуспешно, приподняв её всего на пару дюймов, и она снова падает на подушку. — Д — держись от меня п — подальше. Кажется, у меня желудочный грипп, — её подташнивает, и она прижимает руку к пересохшим губам. — Ты заразишься, и, честно говоря, мне никогда не было так плохо. Я ч — чувствую, что умираю.