ЗАК
Деревянный пол в моей квартире почти полностью разрушился.
Я ходил по нему последние два дня. После того, как я закончил собирать вещи, чтобы вернуться домой, я провалился в кроличью нору в Интернете, отчаянно пытаясь понять, насколько велика вероятность того, что ребенок будет моим. Проблема в том, что я полагаюсь на очень ненадежную Эми. С этих надутых красных губ слетает больше лжи, чем правды. Единственное, что достойно выходит из всего этого бардака, — это то, что чары, которыми она меня околдовала, наконец — то развеялись, и я вижу её такой, какая она есть на самом деле.
Коварная стерва.
Предположительно, сегодня день результатов, и моя электронная почта автоматически обновляется. Меня так и подмывает позвонить в клинику и выяснить, почему они так долго не приходят. Сейчас только десять утра, но, серьезно, сколько времени может длиться это дерьмо?
Я останавливаюсь, когда слышу стук в дверь. Распахнув ее, я нахожу Джона по другую сторону. Приятно видеть его, и, боже, мне нужно отвлечься.
— Ты ужасно выглядишь. У тебя сломалась бритва?
Я провожу рукой по подбородку. Да, я позволил себе расслабиться.
— Слишком занят обновлением электронной почты, — я поворачиваюсь и иду в свою гостиную; моя квартира полностью открытой планировки, так что, по крайней мере, у меня было достаточно места, чтобы делать круги. — Почему ты не воспользовался своим ключом и почему ты здесь так рано?
Джон входит и закрывает за собой дверь.
— У меня нет их с собой, и Фелисити нужно было вернуться пораньше. У её босса тяжелое дело, и ему нужна лучшая команда. Клянусь, всё, что она делает, — это работает и учится в адвокатуре.
— Она целеустремленная, это точно, — отвечаю я.
— Определенно, и это чертовски горячо, — говорит он, проводя ладонью по губам.
Я поднимаю руку.
— Да, ладно, чувак, мне не нужны подробности о том, что заставляет твой член дергаться. Мы все знаем, что это больше, чем когда — либо, когда ты трахал всё, что движется.
Плечи Джона трясутся от беззвучного смеха. Если бы я сказал ему это в прошлом году, его реакция была бы совершенно другой. Его тревожные дни плейбоя остались далеко позади, и я чертовски горжусь тем, как далеко он продвинулся с помощью своей будущей жены.
— Как ты держишься?
Я пожимаю плечами и плюхаюсь на диван.
— А ты как думаешь?
— Ну, судя по состоянию этого места и твоему состоянию — не очень. Как насчет того, чтобы я помог?
— Не уверен, что сможешь, но спасибо, что пришел пораньше.
— Когда ты в последний раз нормально ел?
Честно говоря, несколько дней назад. Мой желудок был слишком взволнован, чтобы что — либо переваривать.
Он принимает моё молчание за ответ. Поднимаясь с дивана, на котором он обычно сидит, когда заходит ко мне, он показывает большим пальцем через плечо на мою дверь. “Пойдем. Давай поедим блинчиков и поболтаем о какой — нибудь ерунде; у меня это хорошо получается.
Я не хочу блинчиков, но свежий воздух пойдет мне на пользу.
Двадцать минут спустя мы уже в блинной. Я сбился со счета, сколько дней мы провели здесь. Передо мной горка блинчиков с черникой. Обычно у меня такой аппетит, что, если бы не хоккей, я мог бы сделать карьеру на соревнованиях по поеданию. При росте шесть футов пять дюймов и весе в сезоне двести сорок фунтов (~ 196 см и 108 кг) я являюсь идеальным защитником и нападающим, и у меня соответствующий аппетит. Но когда я откусываю первый кусочек, то понимаю, что съем едва половину.
Джон указывает на меня вилкой, не отрываясь от своего скучного блюда с кленовым сиропом и маслом.
— Если ты это не съешь, это сделаю я. Твоё тело всё ещё восстанавливается после удара, и ему нужна энергия. Отказ от еды не изменит исход.
— Думаю, ты мне нравился, когда ты был менее разумным.
— Да, эта прямолинейная британка привела мою задницу в форму.
Я уже подношу вилку с блинчиками с черникой ко рту, когда раздается звук. Джон замолкает и смотрит на меня, и я понимаю, что это электронное письмо.
Вытаскивая телефон из кармана толстовки, я протягиваю его ему.
— Прочти это, но если это ещё одно сообщение от Эми с просьбой встретиться с ней и поговорить, просто удали его.
— Ты уверен, приятель?
Я ставлю локоть на стол и опускаю голову на руки.
— Да, потому что, кажется, меня сейчас стошнит.
Несколько секунд стоит тишина, и я не понимаю, что он делает. Я не могу видеть его лица, так как мои глаза закрыты ладонями. Секунды кажутся десятилетиями.
Наконец, я чувствую, как чья — то рука ложится мне на плечо, и медленно поворачиваю голову. Джон попадает в фокус; он стоит надо мной с лучезарной улыбкой.