Я зажмуриваюсь, её правда зажигает меня, но одновременно убивает. Как, чёрт возьми, я должен позволить ей сесть на этот рейс завтра? Всё, что угодно, лишь бы была рядом со мной, а не слишком далеко для моего сердца.
Я трусь своим носом о её.
— Так же, как я хочу уложить тебя и целовать всю ночь.
Она мило улыбается мне, и чёрт возьми, если это не самое красивое зрелище.
— Но наша машина будет ждать снаружи, и тебе предстоит произнести большую речь, — она протягивает руку и аккуратно поправляет мой галстук — бабочку. — Давай, Эванс, пойдем, заработаем кучу денег.
ГЛАВА 27
ЛУНА
— Не нужно. Всё равно спасибо, — Зак наклоняется вперед с наших сидений сзади лимузина и кладет руку на плечо водителя. Он толкает свою дверь и обходит её с моей стороны, вспышки камер следят за каждым его движением. Открывая мою дверь, он протягивает мне руку, и я вкладываю свою ладонь в его, медленно поднимаясь на ноги и обретая равновесие на этих безумно высоких каблуках. Камеры продолжают сверкают с того места, где журналисты выстроились вдоль красной ковровой дорожки у входа. Это ослепляет, ошеломляет и не похоже ни на что, что я когда — либо испытывала раньше.
Зак наклоняется и шепчет мне на ухо, от его дыхания по моей коже пробегают мурашки.
— Мне не нужно входить в это здание, чтобы знать, что ты самая потрясающая женщина здесь сегодня вечером, — он наклоняется и целует меня чуть ниже уха. Шум толпы усиливается, подражая тому, как моё тело кричит от соприкосновения. — К чёрту это. Ты самая потрясающая женщина. Точка. Просто расслабься ради меня, Луна; представь, что мы вернулись домой, на веранду, и ты мне что — то втолковываешь.
Я нервно хихикаю, когда он переплетает наши пальцы и уверенно поворачивается к прессе, поднимая руку, приветствуя других высокопоставленных гостей и тех, кто задает ему вопросы.
Меня охватывает паника. Я не подготовилась и даже не подумала о вопросах.
— Мистер Эванс! — один репортер перекрикивает остальных. — Это ваша новая девушка?
Зак улыбается и нежно сжимает мою руку в знак утешения.
— Если мне повезёт.
Обращая своё внимание на меня, репортер улыбается.
— Женщина, которая заставляет Зака Эванса ждать, как тебя зовут?
Зак поднимает руку.
— Ладно, приятель, давай поговорим о том, зачем мы здесь сегодня вечером.
Застыв на месте, мои глаза бегают по сторонам, разговор между Заком и репортерами проходит мимо меня как в тумане, пока я изо всех сил пытаюсь осознать то, что вижу. Блеск и гламур более ошеломляющие, чем я могла себе представить. Зак перемещает свою руку с моей на поясницу, пока мы пробираемся вдоль шеренги репортеров и фотографов, и я изо всех сил стараюсь сохранить улыбку. Для него это так естественно, но что касается меня, я почти уверена, что они могут сказать, что мне здесь не место, в этом мире.
— Привет, детка! — словно маяк в грозовом небе, Фелисити подходит и встает рядом со мной. Одетая в изумрудное платье, которое облегает её грудь, тонкую талию и полные бедра и высоко поднимается на правом бедре, она выглядит именно той богиней, какой её описывает жених.
— Ты выглядишь совершенно сногсшибательно.
Она хихикает.
— Спасибо. Это просто платье из модного магазина в Лондоне, ничего особенного или дизайнерского.
У меня глаза чуть не вылезают из орбит.
— По — моему, это похоже на Prada.
— Ангелы выглядят потрясающе во всём, — вмешивается Джон, целомудренно целуя Фелисити в макушку. Она смотрит на него и улыбается.
Поворачиваясь ко мне, он ободряюще улыбается, и я знаю, что он видит, что я вышла из зоны комфорта.
— Ты выглядишь сногсшибательно, Луна. Неудивительно, что из — за тебя сломался мой зам — капитана.
Зак прерывает разговор с одним из репортеров и поворачивает голову в сторону Джона. Сканируя моё тело горячим взглядом, он дерзко подмигивает мне, а затем снова смотрит на своего друга.
— Ты действительно можешь винить меня?
Плечи Джона трясутся, и он наклоняется, чтобы поговорить со мной, пока Зак возвращается к журналистам.
— Он как марионетка на ниточках. И я здесь ради этого.
— Я уже могу сказать, что это твой фонд”, — говорю я Заку, когда мы входим в главную комнату.
Он наклоняется, чтобы расслышать меня сквозь музыку.
— О да, и почему это, Ракета?
— Потому что всё серое. Ну, технически, серое и серебряное, но всё равно здесь много серого.
Ведя нас к нашему столику, где я сразу замечаю Кейт и, должно быть, Тома, увлеченных беседой, он смеется.