Я вскидываю голову. Что?
— Я ещё не сообщал официально, но у меня заканчивается контракт после этого сезона, и мой агент не собирается обсуждать условия продления. Я ухожу. Что бы ни случилось в этом году, я ухожу.
— Ты серьезно?
— Абсолютно. Я хочу проводить время со своей женой, и я неплох в роли тренера, — он ухмыляется. — Ладно, я охуенный.
— Скромный, как всегда, — говорю я, поднимаясь из — за столика и поднимая его пустой бокал, протягивая ему. — Наверное, не стоит, но после этой сенсации ты хочешь ещё?
— Давай, — говорит он, лезет в карман и достает телефон, без сомнения, чтобы отправить ещё одно сообщение Фелисити.
Стоя у бара в ожидании, когда меня обслужат, я начинаю бездумно прокручивать несколько сообщений, которыми я обменялся с Луной за последние три недели.
— К чёрту это.
Я
Мне действительно нужно с тобой поговорить. Я больше не могу держаться на расстоянии.
Следующие десять секунд кажутся мне десятью гребаными годами, пока я смотрю, как точки появляются на моём экране.
Ракета
Здесь уже за полночь. Может быть, завтра?
Я совершенно забыл о трехчасовой разнице во времени. Голова прочно засела у меня в заднице.
Я
Чёрт, я тебя разбудил?
Ракета
Нет. У меня проблемы со сном.
То же самое, детка.
Я
Что случилось?
Ракета
Я знаю, нам нужно поговорить, но у меня по — прежнему нет никаких ответов.
Я теряю её. Я, чёрт возьми, знаю это. Меня охватывает паника.
Я
Если тебе нужно больше времени, тогда ладно. Но, пожалуйста, не отталкивай меня, Луна.
Ракета
Я не буду. Не буду.
Я
Мне кажется, что отталкиваешь.
Ничего. Даже трех гребаных точек нет.
Я
Я могу вылететь прямо сейчас. До среды тренировки нет.
Ракета
Не сходи с ума.
Я
Слишком поздно сходить с ума, детка.
Ракета
Оставайся в Сиэтле. Обещаю, я позвоню тебе завтра.
ГЛАВА 31
ЛУНА
Дни становятся прохладнее и короче по мере того, как лето сменяется осенью.
Сезон НХЛ набрал обороты четыре недели назад, и постепенно я всё больше отдаляюсь от реальности. Я почти не проверяла социальные сети, решив спрятать голову как можно глубже в песок.
Я не видела Зака почти три месяца, и, несмотря на то, что я замкнулась, я всё ещё чувствую его рядом с собой. Желание быть рядом с ним становится только сильнее, как и комок в моём горле каждый раз, когда мои ученики дразнят меня по поводу свидания с хоккеистом.
Хотела бы я, чтобы всё было так просто.
Жаль, что у меня нет ответов на все вопросы.
Жаль, что я не могу позвонить ему прямо сейчас и сказать, что хочу попытаться всё наладить.
Потому что я хочу. Каждой своей частичкой я хочу, чтобы это сработало.
Но, как я и сказала ему в тот день перед вылетом, мне больше не шестнадцать. Я не влюблена в местного хоккеиста, который посещает некоторые из моих занятий и тусуется с теми же друзьями. Вместо этого я тридцатиоднолетняя женщина, влюбившаяся в мужчину, который живет и работает на другом конце страны. Я влюбилась в него, а не в его образ жизни. Я влюбилась в его друзей и удивительных людей, которые его окружают, но не в то, как каждая часть их жизни рассматривается под микроскопом.
В конце учебной недели я сижу за своим столом, заваленная работами, рядом с чашкой холодного кофе, который я забыла выпить. Я чувствую себя рассеянной и не в своей тарелке. Раньше я находила убежище в своей работе, но не сейчас. Покой покинул меня. Мне даже не хотелось плавать, потому что это не приносило облегчения.
Подавленность и потребность снова почувствовать связь с ним борются с той частью моего сознания, которая удерживает меня от того, чтобы причинить боль нам обоим. Девочка — подросток бросила бы всё, чтобы быть с парнем, который ей нравится. Но Луна постарше, та, кто пытается всё хорошенько обдумать, знает, что если я решу переехать в Сиэтл, то отправлюсь в неизвестность, а я не могу идти навстречу неизвестности. Чувство вины за то, что я бросила бы маму, также разъедает меня. Мы не близки, но кто ещё у неё есть?