— Ну же, народ, поднимайтесь! Аргументи! — послышались нецензурные недовольства. — Давай, малышня, встаем, пить сами научились, теперь старшие будут вас учить устранять последствия! Задача минимум — добраться до прорицаний до их окончания, задача максимум — избавиться от похмелья! Невилл, прости, тебя это не касается, в твоем случае задача только одна, протрезвей. Ну, что замерли, давайте, шевелитесь! Поттер, очки переверни, они другой стороной надеваются!
Гарри ответил что-то невразумительное, но очень эмоциональное. Кажется, процесс пошел.
====== Незнакомцы ======
Она узнала, что он очнулся, из дневной хроники.
Пришел в себя. Состояние стабильное.
Дальше строчки расплывались, и Кингсли, сидевший рядом в зале заседаний, вынужден был быстро сжать руку на ее плече, возвращая в реальность. Хотя общие собрания были простой формальностью, а потому все присутствующие могли заниматься тем, чем хотели, не слушая доклады начальников отделов, слезы все-таки были бы лишними. Гермиона закусила губу, натягивая на лицо маску равнодушия, в лучших традициях Слизеринца, и оглядела помещение. Все было как обычно.
Ни Перси, ни Рона, ни Гарри, ни мистера Уизли не было в их кабинетах, когда после собрания она побежала их искать. Нетрудно было догадаться, что все они были в Мунго. Почти год комы, странного, непонятного ощущения, смеси надежды и страха, ожидания изменений и одновременно ледяного ужаса ухудшений — год комы Фреда Уизли закончился.
Сначала, когда парня только доставили в больницу, в первые недели в приемном покое всегда толпилось все огромное рыжее семейство, беспокойное и подавленное. Со временем Чарли уехал, его ждали десятки осиротевших в войну детенышей драконов, которым он был должен заменить и отца, и мать. Затем были Гарри и Джинни. Сотни домов магглов были разрушены, десятки детей остались сиротами, и кто-то должен был повести волшебников, только-только похоронивших прах своих товарищей, на помощь тем, кто оказался совершенно беспомощным перед магией. Постепенно приемный покой пустел, и Уизли осторожно старались жить. Каждый из них все равно проводил часы у постели больного, разговаривая с бледным и бесчувственным телом, плача и улыбаясь сквозь слезы, рассказывая что-то веселое, делясь новостями и сжимая руку чуть сильнее, чем нужно, но они все равно уходили. Сгорбившись, сдерживая слезы. Оставался только Джордж. Кажется, даже в долгие месяцы комы он вел разговор с братом, рассказывая ему шутки и отчего-то иногда смеясь в тишине палаты, словно Фред мог ответить. Несчастный, одинокий, но неизменно стойкий — Джордж был с ним всегда, не отходя ни на миг. Дважды Фреда хотели отключить от аппарата, дважды приходило постановление, и дважды ни с чем уходили люди, желавшие выполнить процедуру, потому что близнец не пускал никого к постели брата, защищая его даже на пороге смерти. А потом все прекратилось. Просто однажды Гарри принес какую-то бумагу, подписанную размашистой подписью, и Уизли оставили в покое, махнули рукой на упрямое семейство.
Это была заслуга Малфоя, кажется, одно из условий его сделки, которую он заключил во время следствия — оставить Фреда Уизли. Миссис Уизли плакала, прижимая к груди спасительное постановление, Рон тоже с трудом сдерживал слезы, и никто даже не хотел думать, благодаря чему произошло это чудо. Впрочем, не Гермиона. Она, присутствовавшая на суде над Драко, обменялась с ним долгим взглядом и в конце концов медленно кивнула, и он ответил на её кивок точно таким же. Он правильно понял ее. А она — его. Это была жизнь, которую подарил ему Поттер, когда спас в Выручай-комнате в тот день, долг, который Малфой вернул. Время платить по счетам.
Грейнджер платила. Как умела: до поздней ночи разбираясь с документами в Министерстве, которые после диктатуры Пожирателей были в полном беспорядке, тратя все выходные, помогая восстанавливать школу, обнимая и утешая друзей, которые сейчас как никогда нуждались в ком-то рядом. Она выжимала себя до конца, до последней капли, стараясь сделать все, что было в ее силах. Поэтому, наверное, поздним июльским вечером она и трансгрессировала к Мунго. В палате Фреда горел свет. Она поднялась по черной лестнице, грязной и дурно пахнущей, прошла через темный коридор для персонала, и оказалась у заветной палаты, затерянной в самом дальнем углу больницы. Дверь скрипнула, когда она отворила ее. Джордж спал, положив голову на собственные колени, рукой сжимая руку брата, спал крепко и беспокойно. Гермиона с трудом сдержала слезы, глядя на него, и трансфигурировала кровать прямо из стула, стоявшего у стены, гася верхний свет. Джордж вздрогнул, когда она отняла его руку от руки брата, но не проснулся.
В ту ночь и в бессчетное количество ночей потом Гермиона, невидимая никем, сидела у кровати Фреда, охраняя его покой, оберегая его и его близнеца от ночных кошмаров, но, стоило рассвету заняться над Лондоном, уходила прочь, до самого утра бродя по улочкам и переулкам, тихим в ранний час.
Погруженная в работу, она сама не заметила, как пришла весна, а вместе с цветением первых деревьев в саду напротив Мунго очнулся и Фред. Просто однажды утром открыл глаза, хрипло окликнул брата, спавшего у стены на кровати, и спросил, как его дела. Просто однажды утром Смерть отступила, признавая, что этого юношу на земле слишком сильно держат, чтобы отпустить. Возможно, Смерть тоже любила магические салюты, какие умели запускать только близнецы Уизли.
Гермиона знала, что нет смысла винить кого-то в том, что ей не сообщили, что он очнулся и вышел из комы. В конце концов, она первая закрылась от друзей, утопая в работе и обязанностях, первая отдалилась, первая перестала приходить на семейные вечера. В конце концов, никто не знал, что она почти каждую вторую ночь ходила в больницу, раз за разом перекладывая Джорджа на раскладушку у стены и целуя Фреда на прощание в лоб. Никто даже не мог предположить, что часы мысленных разговоров с человеком, бывшем на пороге жизни, заставили ее привязаться к нему. Ни к чему было кому-то знать об этом, правда? Это было неважно.
Ночью она так и не решилась войти в здание больницы, почти три часа простояв под окнами, в которых горел свет. Теперь, когда он пришел в себя, она была здесь не нужна.
Они были всего лишь незнакомцами.
Он узнал, что она в больнице, из утренней газеты.
Доставлена на скорой. Осложнения на последних неделях.
Листы выпали из его ослабевших пальцев, и Джордж чудом успел подхватить магией чашку кофе, которую Фред перевернул локтем. Он обеспокоенно взглянул на брата, и тому пришлось выдавить улыбку, успокаивая близнеца.
Гермиона Уизли, героиня Второй Магической Войны, была в больнице на последних сроках беременности. Интересно, знали ли это Джинни, Рон, мама? Фред трансгрессировал прямо в Нору, чуть было не наступив на кота Перси, но дома никого не было, ровно как никого не было и на Гриммо, и в доме Рона, где последние полгода с лишним он жил один.
Женитьба младшего брата случилась в марте, через неполных два года после победы, и, пока Гермиона повторяла вслед за чиновником слова клятвы, Фред сидел в третьем ряду, между отцом и Джорджем, не слушая, что она говорила. В его голове почему-то всплывал ее голос, уговаривающий очнуться, бороться и сражаться, вернуться к семье и к ней, открыть глаза, когда его лица коснется луч солнца. Он так и сделал, все еще чувствуя, как чужие пальцы гладят его по волосам, ощущая аккуратный поцелуй в лоб. Был ли это просто бред? Гарри сказал, что Грейнджер ни разу с лета не посетила его, целиком погрузившись в работу, вот только Фордж признался, что не помнит, как укладывался в кровать и не знает, откуда она раз за разом бралась.
Бывшая староста Гриффиндора старалась быть идеальной женой. По крайней мере, упрекнуть ее было не в чем, и Рон просто лоснился от счастья, каждый вечер стараясь побыстрее улизнуть с работы домой, о чем со смехом рассказывал Поттер, заглядывая на огонек к близнецам в их малюсенькую квартирку над магазином. Гермиона, кажется, совсем не спала, по крайней мере, так казалось Уизли, потому что под ее глазами залегли синяки, и, несмотря на то, что теперь вечера она проводила с мужем, она работала столько же, вероятнее всего, дописывая документы по ночам.