— Мы поругались с ней, она назвала меня напомаженной дурой и избалованной куклой. А потом она убежала, — пусть Браун и не была очень умной девушкой, но сейчас именно она оказалась той, кто быстрее всего смог придумать лазейку.
— И из-за чего вы поругались? — голос Фреда был таким спокойным, что Джинни тихо пискнула, совсем сползая в кресло, испуганно закрываясь книгой.
— Мы… эм… — Лаванда замялась, а голос, к удивлению всех, подал Рон.
— Гермиона призналась мне в любви, но мне уже нравится Лаванда, так что…
— Мы решили, что ей нужно немного побыть одной, — добавил Гарри, не совсем понимая, почему Джордж вдруг немного побледнел, а Фред попросту посерел, становясь похожим на сэра Николаса.
— И где она сейчас? — Симус отчаянно колдовал, стараясь ошибиться где-нибудь и все-таки устроить взрыв, но по чертовому закону подлости палочка сегодня идеально слушалась владельца, и перо летало, меняло цвет и форму, становилось чашкой, ложкой и снова пером, а взрыва все не было.
— Фредди, — Джордж отчего-то нахмурился, кладя руку на плечо брата, однако тот не шелохнулся.
— Где карта, Гарри? Мне нужна Карта, — будь тут Гермиона, она бы непременно пошутила, что он говорит цитатами из «Острова сокровищ», однако ее тут не было, и в этом была самая большая проблема. У Фреда в голове просто не укладывалось, как могла Грейнджер — милая, родная, его Грейнджер — признаться в любви его младшему брату. Сердце не хотело верить этому, казалось, оно треснуло, разлетаясь на тысячу частей.
— Карта? — глупо переспросил Гарри, но тут же понял, что спорить бесполезно, и он проиграл: Джордж вынул палочку, магией призывая артефакт из сумки Поттера. Фред молниеносно перехватил его и, не говоря ни слова, вылетел из гостиной.
Живоглоту нравилось быть собой. Он не был излишне крупен, как скажем, человек, и он мог легко проходить в любые двери и лазы; не был слишком тощ и слаб, как эти пернатые куропатки, которых люди зачем-то пускали с письмами куда-то. Это же было так глупо! Эти пустоголовые крылатые бестолочи были глупы, как пробки, пугливы, да к тому же в придачу сил у них было, что у той лже-крысы. Живоглот был рад, что не был рожден одним из этих беспомощных существ. Пес его задери, даже белая сова Очкастика, которая была на порядок умнее и сильнее своих сородичей, даже она была всего лишь досадным недоразумением природы! Бррр…
Иногда, впрочем, не слишком часто, Живоглот думал о том, хотел бы он уметь говорить на языке людей или нет. С одной стороны, в том, что он не мог отвечать, были свои плюсы: например, ему не нужно было давать советов хозяйке насчет того, что ей надеть, потому что это была задача, непосильная даже его мозгу, а ведь в нем текла кровь низзлов!.. Воистину, хозяйка была гением, потому что даже он не мог предположить, что ей лучше надеть, а она ежедневно сталкивалась с этой проблемой, каждый раз успешно решая ее. Впрочем, возможно, сложности Живоглота с модой были связаны с тем, что он мог различить всего несколько цветов — вероятно, этот недостаток передался ему по его кошачьей линии, и он был готов боготворить своих предков-низзлов, что он мог различать более двух цветов. Он бы не вынес, если бы не смог видеть рыжий цвет. Он был его самым любимым.
С другой стороны, иногда, например, сейчас, Живоглот проклинал всех богов, каких знал, которые не дали ему дара речи. Конечно, не исключено, что он чего-то не понимал, хотя и маловероятно, однако он был уверен, что Старший Рыжий ничего не сделает хозяйке, что бы она ни натворила. Нет, Старший Рыжий слишком сильно любил ее, почти также, как Живоглот, а поэтому максимум, что он мог сделать, это снова расколотить какую-нибудь жуткую тарелку на кухне Рыжей Матери. Признаться, тогда, в праздник Большой Елки, даже он, любимец хозяйки, предпочел прятаться на чердаке от их со Старшим Рыжим ссор, потому что любовь любовью, но мало ли что. Получить сковородкой промеж ушей не хотелось. Зато удалось вволю развлечься с Розовой Гадиной, а под конец, когда она наконец-то покидала дом, он даже мстительно выплюнул клок шерсти ей на платье. Миссис Норрис, встретившая ее через пару часов в школе, была в полном восторге от этой проделки, и, как она сообщила, Патлатый с трудом сдерживал смех, хрюкая в этот свой вонючий балахон, когда встретил Гадину в коридоре.
Хозяйка посадила Живоглота у входа коридор и присела рядом на корточки:
— Глотик, милый, прошу, не пускай никого в этот коридор. Это очень-очень важно! Ладно, радость моя? — хозяйка нежно почесала любимца за ухом, и, о святые куски ветчины, Живоглот был готов отдать всю свою кошачью душу за это почесывание. Он довольно мяукнул, сел посередине прохода, обвив хвост вокруг лап, и чисто профилактически зашипел на Бледного, который шарахнулся к стенке так, что чуть было не сбил портрет достопочтенной дамы в собачьей шубе. От Бледного, Громилы и Верзилы вообще хорошенько попахивало страхом, нужно сказать.
Что же, если хозяйка сказала, что нужно охранять, кот был готов немного постеречь коридор. Хозяйка нечасто просила его о чем-то, а вот рыбку добывала не реже раза в две недели. Живоглот потянулся и вытянул лапы, ложась поперек прохода и лениво прикрывая глаза. Кому придет в голову перешагивать через него? А если кому-то вдруг придет, уж он-то доступно объяснит, почему не надо этого делать.
Однако, когда человек появился, Живоглот не стал ничего объяснять. Он просто подобрал лапы, давая Старшему Рыжему пройти. От него, кстати сказать, снова пахло сильным страхом.
Фред не особо жаловал бег по лестницам, однако на восьмой этаж он влетел словно на крыльях. Идиот-Поттер даже не удосужился посмотреть, куда пошла Гермиона, оставив ее наверняка в слезах слоняться по замку. И вот, пожалуйста! Она стоит на восьмом этаже в окружении слизеринцев, совсем одна! Боль от того, что любимая девушка призналась в чувствах родному брату, отступила, обнажив сердце жгучему страху за нее. Кто знает, что могли эти уроды сделать ей?.. И Фред бежал по коридорам, не обращая внимания на то, сколько шума он создавал…
А между тем в коридоре восьмого этажа Гойл и Крэбб ходили туда-сюда вдоль стены, стараясь найти тот уничтоженный склад.
— Поймите, — раздраженно в сотый раз объясняла Гермиона, — это и была Выручай-комната! Ее вид зависит от того, что вы хотите видеть, и вы, я не знаю почему, сделали ее такой, какой ее представляли и близнецы! Вы должны точно воспроизвести свои мысли в тот момент, только тогда у вас получится снова открыть ее.
— Да не помню я, что я тогда думал! — не менее раздраженно ответил Гойл, которого все это уже порядком достало.
— Так попробуй вспомнить! — Гермиона уперла руки в бока, нахмурившись, и Малфой поспешил вмешаться, вставая между другом и коллегой-старостой, однако сказать он ничего не успел, потому что фиолетовый луч ударил ему точно в лоб, и Драко повалился на пол, обездвиженный и оглушенный.
— А ну прочь от нее! — прогремел Фред, и Крэбб тихонько забубнил себе под нос исповедальную молитву.
— Фред, клянусь, они не сделали мне ничего дурного, — Грейнджер со свойственным ей безрассудством бросилась наперерез к Уизли, тем самым спасая Гойла от луча.
— Тогда что вы тут делаете? — парень тяжело дышал, однако дернулся, отстраняясь, когда девушка попыталась коснуться его предплечья. Тем временем Грегори и Винсент бросились к Драко, пытаясь привести того в чувства. Он что-то тихо застонал, веки его дрогнули.
Гермиона нахмурилась, пытаясь выглядеть грозно, однако внутри нее бушевала паника. Никогда, никогда еще Фред не пытался увильнуть от ее прикосновений…
— Да что с тобой? — она отчаянно заглянула ему в глаза, и увидела в их глубине такую боль, что чуть было не охнула.
— Мне Гарри и остальные все рассказали, — он криво ухмыльнулся, засовывая руки в карманы. — Про то, что ты призналась в любви Рону и все остальное. Наверное, он действительно…
— Ты совсем дурак? — она перебила его, удивленно хлопая глазами. — Какое к черту признание Рону, ты вообще в своем уме, а? Кажется, я ясно дала понять, что заинтересована только в одном Уизли.