С этими словами она оставила друзей стоять посередине толпы, и бросилась пробиваться туда, откуда крики, свист и улюлюканье доносились громче всего. Не прошло и трех минут, как музыка вдруг стала тише, и под потолком клуба зазвучал голос одного из близнецов.
— Так, народ! Перси, Рон, Гарри, Джинни, Майкл, Полумна, Терри…
— В общем, все, кто на день рождения Уизли, — перебил голос второго брата.
— Да, вот именно. В общем, все, кто к нашей сестрице, и кто еще в состоянии держать голову вертикально, на выход! Мы отъезжаем через три минуты.
— На выход, на выход!
— Того, кто дотащит Перси до машины, мы довезем прямо до дома! Ну? — в голосе появились нетерпеливые нотки. — Ходу, ходу, ходу!
— Так, Грейнджер, — снова встрял второй голос. — Не двигайся, никуда не уходи, я сейчас к тебе спущусь.
Толпа зашумела, загудела, несколько человек стали проталкиваться к выходу, какой-то парень, вероятно, Майкл, живший в пригороде и поэтому очень хотевший, чтобы его довезли, двинулся к туалету, намереваясь совершить акт насилия над Перси. Гарри издал победный клич, что-то между «аллилуйа» и «оле-оле» и потащил совсем уже никакущую Джинни к выходу. С его гармонично тощим телосложением это, надо признаться, было задачей непростой.
— В моей жизни очевидно превышено количество Уизли на один квадратный метр, — горестно выдохнула Грейнджер, но послушно осталась на месте, дожидаясь Фреда. Его близнец в этот момент выталкивал из зала Рона, который протестующе что-то кричал, желая как можно скорее вернуться назад, к Парвати. Но Джордж же был непреклонен, почти трезв, у него был неиспользованный ресурс в виде близнеца и по совокупности он очевидно побеждал. Рон возмущался с все возрастающим отчаянием.
Фред возник перед ней неожиданно, и она даже вздрогнула, до того это было внезапно. Ничего не говоря, он ухватил ее за руку, и с невиданной ловкостью стал проталкиваться к выходу, таща за собой девушку. Ей только и оставалось, что стараться не отставать, и уже через минуту они оказались на улице, где уже почти стемнело. Прохладный воздух показался Гермионе поистине райской благодатью. Из клуба с руганью выскочил Джордж, без Рона.
— Представляете, убег обратно! — с возмущением пожаловался он. — Взял и попросту удрал, свинья. Паршивец!
— Бедный Гарри, ему завтра снова в бар, — сочувственно покачал головой Фред, но в его глазах так и плясали смешинки. — Запивать отказ этой девчонки, Патил.
— Прекратите, — нахмурилась Гермиона, — я уверена, у них все получится! И вообще…
В этот момент двери снова распахнулись, и наружу вывалились Джинни и Гарри. Лицо у него покраснело от усилия, очки сползли на кончик носа, и выглядел он вообще достаточно комично.
— Подержи, — бросил он Джорджу и с явным злорадством перекинул то ли полуживую, то ли полумертвую девушку ему. Сам же он начал рыться в карманах, ища ключи от машины, и на ум Гермионе пришло, что он перенимает у Хагрида не самые лучшие привычки. Бездонные карманы со всякой всячиной и паук-птицеед в качестве домашнего любимца могли стать этому живейшим подтверждением. — Черт меня подери, да где же они!..
Из дверей появились Майкл и поддерживаемый им Перси. Последний вцепился длинными пальцами в бумажный пакет с красной монограммой магазина одежды, и от одного только взгляда на него сердце непроизвольно начинало сжиматься от жалости.
— Эй, приятель, ты как? — одна из подружек Джинни, высокая и белобрысая, подошла к парням, и сочувственно взяла Уизли под свободный локоть. Вдвоем с Майклом они подвели Перси к дверям фургончика Гарри.
— Поттер, открывай уже, а? — недовольно нахмурился Джордж, которому тоже уже надоело держать Джинни.
— Ну сейчас, сейчас, погоди, — тот в ответ только усерднее принялся копаться в собственных карманах.
— Эй, — шепот Фреда обжег Гермионе ухо, — пошли отсюда. Все равно мы все не влезем, да и ехать с моим братцем, которого выворачивает на изнанку, удовольствие слабое.
— В этот час такси едва ли поймаешь, — возразила девушка, однако без особого энтузиазма.
— Прогуляемся. Нам нужно поговорить, Грейнджер, — и, не добавив ни слова, он ухватил ее за руку, увлекая прочь от фургона, в который Гарри и Майкл вдвоем пытались поместить несчастного Перси. Кажется, близнецам хватило одного долго взгляда, чтобы все объяснить друг другу.
Они молчали, шагая бок о бок по вечерним улицам большого города. Уже окончательно стемнело, и поэтому их собственные тени вечно то обгоняли их, то отставали, то и вовсе прятались, а мимо полосами красных огней неслись автомобили. Гермиона почему-то боялась смотреть на юношу, который шел рядом.
Ей казалось, что она знает его сто лет, а может даже и больше. На первый взгляд такой понятный и простой, такой сложный на второй, такой неоднозначный на третий… Близнецов Уизли было всего двое, однако девушке иногда казалось, что их было не меньше дюжины, такими разными и непохожими на самих себя иногда бывали они. Ей отчего-то вспомнился второй или третий курс Хогвартса, когда она впервые заметила, как братья, вопреки общему мнению, непохожи. Ей льстило, что она замечала то, чего не видели остальные: что она знала, что Джордж и Фред меняются местами на Чарах, поскольку на самом деле то, что получается у одного не всегда получается у другого, что она замечала, что младший из близнецов любит кантри, а старший — рок, что она видела, как за завтраком они быстро, почти неуловимо, меняются фруктами, поскольку один любит одни, а второй — другие. Ей льстило это, и она продолжала наблюдать. Продолжала, пока не поняла, что и сама уже не относится к ним так одинаково и ровно, как раньше. Пока не догадалась, как легко влюбиться, если подмечаешь каждую мелочь.
Увы, было уже слишком поздно.
— Так и будем молчать? — голос Фреда прозвучал резко.
— Это ты сказал, что нам надо поговорить, — немедленно ответила Гермиона, словно только и ждала этого вопроса.
— Да, — он глубоко вздохнул. — Просто… Черт!
Они шли бок о бок, засунув руки в карманы курток, и еще ни разу не посмотрели друг на друга. Сдерживались ли они или и правда это было выше их сил, на этот вопрос вряд ли бы смогли ответить они сами.
— С тобой всегда так сложно, Грейнджер, — усмехнулся наконец Фред, снова прерывая молчание. — То убегаешь из школы в лес с моим братом, то твердишь мне о том, как важны правила. То танцуешь и гуляешь с иностранным студентом, то возмущаешься, что вся школа уверена, что у вас роман. То смотришь, то потом отрицаешь. Целуешь, а потом избегаешь…
Он замолчал, но Гермионе показалось, что в воздухе все еще гремит, как будто раскаты грома, это странное, такое странное слово. «Целуешь»… Она и правда поцеловала его. Схватила обеими ладонями за плечи, дернула вниз, а затем прижалась своими губами к его. Всего на секундочку, пока не поняла, что наделала. Она была не в себе тогда, она перебрала с пивом, и уж, конечно, это не могло ничего значить: уж кому как не ей было не знать, сколько раз делала так ее соседка по общежитию в школе, Лаванда, и глупо было бы сказать, что такой поцелуй мог что-то значить. Даже во время игры в бутылочку на втором курсе университета ее поцелуй с тем парнишкой, Тимом, был менее целомудренным. Но Фред не был Тимом, он был братом ее лучшего друга и лучшей подруги, он был почти что ее братом, не считая, конечно, ее глупых чувств к нему, и у них не могло ничего выйти.
— Это была ошибка, и все, — ее плечи напряглись.
— Ты позвала меня по имени, а когда я обернулся, еще переспросила, точно ли это я, а не Джордж. Ошибка? Я сомневаюсь.
— Я была пьяна, — в голосе зазвучали тревожные нотки.
— Не настолько, чтобы переставать отдавать себе отчет, что ты делаешь.
— Можно подумать, ты никогда не целовался раньше!
— С тобой — ни разу, или ты располагаешь другой информацией?
Терпение Гермионы медленно подходило к концу.
— Почему ты вообще так уцепился за этот поцелуй?! — она почувствовала, как все раздражение этого чокнутого, сумасшедшего, отвратительного вечера вот-вот вскипит в ней, выходя слезами. В конце концов, кем был Фред Уизли, и зачем он так хотел мучить ее? Почему ему так нужно было сказать, что между ними ничего не может быть, почему нужно было залезть ножом в самую рану, снова вскрывая ее? Будь ты проклят, Фред Уизли! — Почему ты не можешь просто отстать, а?!