— Сомневаюсь, — он вырвался из чужих рук, отходя к стене, туда, где висела магическая карта Англии, которую близнецы тщетно пытались заколдовать, чтобы она, как Карта Мародеров, показывала их друзей и врагов. — О них не было вестей не два дня, не неделю и даже не месяц. Один черт знает, где они.
— Вот, и ты еще… — Ли не договорил, потому что Фред обжег его таким взглядом, что по коже побежали мурашки.
— Но я не сдаюсь. Мы будем бороться до конца, даже если Гарри Поттер давно мертв.
— Дред…
— Пустое, Джорджи, — он мотнул головой. — Я давно перестал тешить себя пустыми надеждами, и я готов к худшему. Если Грейнджер, Поттер и наш непутевый брат мертвы, я не стану сходить с ума и совершать безумства. Это не даст никакого толку. Наше место здесь, слышите? Здесь. Орден Феникса всегда существовал не для войны, а для защиты тех, кто не может спастись и защититься сам. И мы не можем сдаться тогда, когда эти люди так верят в нас, так нуждаются в нашей собственной вере в победу.
По губам Джорджа скользнула улыбка, и он положил руку на плечо брата.
— Ты прав, черт возьми. Прав как никогда. Мы сделаем все возможное, чтобы спасти этих несчастных людей. Сейчас им не к кому обратиться, и, раз это так, мы станем теми, на кого волшебники и магглы смогут рассчитывать.
— Мы не можем переправить детей и магглов через каминную сеть, не можем трансгрессировать прочь — и пусть. Если понадобится, мы будем варить листья смородины и жевать замоченную кору, но мы выживем, а вместе с нами — все эти люди. Мы поможем им выжить в этой ужасной войне.
— Поможем, чего бы нам это ни стоило, — они смотрели друг на друга, и их сердца разгорались с новой силой.
— Вы правы, — минутная слабость отступила, и к Джордану вернулась его решимость и истинно гриффиндорская смелость, та самая, что толкала его в спину, когда он бросался прямо в горящие дома магглов, вытаскивая оттуда несчастных, когда он в одиночку бросался и вступал в поединок, пытаясь отбить раненого волшебника, когда он час за часом выстукивал в эфир сообщение, не зная, слышит ли его хоть кто-то. — Правы, клянусь Мерлином. У нас нет права сдаваться. Мы не умрем здесь с голода, не бросим никого умирать.
— Мы обязательно что-то придумаем. Всегда придумывали!
— Точно. Мы еще восстанем из пепла, и я лично поквитаюсь с теми монстрами, которые замучили родителей Фионы и остальных.
— Не думай, что я отстану от тебя! Я лично убью этого недоноска, который прикончил малышку Фанни две недели назад. Такие изверги не заслуживают жизни.
— Восстанем. Это мы — фениксы.
— Верно. Фениксы.
Наверху, в общей комнате, сидело почти три десятка измученных беженцев, тех, кто считался недостойным жизни из-за недостаточной чистоты крови, и кто нашел приют охотничьем домике посредине болот, куда даже Пожиратели брезговали заходить. Многие из них были ранены, некоторые не могли ходить, добрая половина представляла из себя магглов, многие были несовершеннолетними, и потому все еще были под Надзором, и они были беспомощны в пасти страшной кровавой бойни, которая волной катилась по Англии. Но здесь, в обветшалом домике, под защитой трех двадцатилетних подростков, почему-то они чувствовали себя так, словно их охранял весь штат отдела безопасности банка Гринготс. Было ли это последствием ужаса последних дней, или же дело было в обаянии Уизли, они все равно не смогли бы это точно объяснить, однако…
Однако каждый, кто сидел в тот момент наверху, от сгорбленного старого мага, который едва видел, и до Эндрю, которому было всего пять, верили, что спасение уже близко. Минуты отчаяния, нерешительности и испуга, которым иногда поддавались даже самые стойкие, даже близнецы, были скрыты от их глаз, и они видели только бесконечную уверенность в глазах тех, кто взял на себя ответственность за их жизни. Вверив свои жизни отважным гриффиндорцам, люди, сами и не заметив этого, вверили им и свои души. Любой другой в таком положении давно бы сдался. Любой другой бы поверил в скорую смерть.
Но это были Фред и Джордж Уизли. Это был Ли Джордан, это была Анджелина Джонсон, это была Алиссия Спиннет и Кэти Белл, и не в их правилах было сдаваться. Даже перед лицом смерти.
А вслед за ними с колен поднимались десятки других магов и магглов, всех тех, кто готов был до конца отстаивать прежний мир.
Феникс всегда воскресает из пепла.
Комментарий к Феникс Заявка:
“Продолжение или что-то в духе Электрического Солнца”
====== Где кончается бесконечный берег ======
Горячий песок обжигал босые ступни. В лучах солнца он казался едва желтоватым, почти белым, и бесконечная полоса пляжа уходила куда-то далеко за горизонт, туда, куда уже не мог заглянуть человеческий глаз.
Волны шептали свою песню. Едва слышно шелестела жесткая трава в сотне ярдах от кромки прибоя, отвечая морю, и ослепительное голубое небо смотрело на лазурную воду, белый песок, словно и само хотело пройтись босиком по раскаленному сестрицей-Солнцем пляжу.
И давно уже скрылись за спиной и домик со светлой верандой, и роскошные цветущие кусты, и лодка с зеленой полосой на борту, и что спереди, что сзади, теперь простирался бесконечный пустынный пляж. Только нитка следов указывала на то, что когда-то сюда ступала нога человека. Море пахло солью.
Он шел, закатав штанины брюк, засунув руки в карманы, и смотрел куда-то туда, где горизонт, светлая полоса песка и пронзительно голубая вода сходились в одну точку, которая отдалялась вновь и вновь, стоило хоть немного приблизиться к ней. Почему-то ему казалось, что там, в этой далекой и недостижимой точке, спрятано что-то такое, что ему просто необходимо узнать, что-то, что он забыл, и что забывать было нельзя.
Он не знал, сколько он прожил в этом маленьком домике на берегу океана. Не знал, какой сейчас год, месяц, день. Не знал, сколько еще ему предстоит прожить здесь, и почему он вообще очутился тут. И, кажется, впервые в жизни он воспринимал вопросы как нечто естественное, приняв их целиком и полностью. Его мысли были далеко отсюда. Он подчинился им, как подчиняются волны ветру, и позволил нести себя так далеко, как они хотели, сливаясь с рассветами и закатами, небом и землей, водой и сушей. Он вспоминал какие-то образы, едва различимые тени и фигуры, голоса, чужой смех. Запах неизвестных ему цветов. Музыку незнакомых ему инструментов. Вкус неведомых ему блюд. Пейзажи неизведанных земель.
Он шел вперед, слушая волны и ветер, как ходил сотни раз до этого. Он не помнил, когда начал. Наверное, много-много лет назад. Он не считал дни, и они сливались в единую долгую-долгую вечность, похожие друг на друга, как братья-близнецы. Он не помнил, когда последний раз видел человека, когда в последний раз видел хоть одно живое существо. Один на бескрайних просторах, залитых солнечным светом.
Погода менялась. Бывало, со стороны моря дул шквалистый, порывистый ветер, и тогда небо затягивалось низкими облаками, закрывавшими его полностью, до самого последнего голубого кусочка, словно купол. Такой ветер приносил прохладу. В ночи, когда покрывало облаков укутывало небесный купол, он и сам кутался в одеяло, подолгу сидя на кровати и глядя в окно на суровые волны прилива.
Иногда вслед за такими тучами на смену им приходили совсем другие: сизые, мрачные, грозовые. Ураганный ветер гнал валы к берегу, словно хотел затопить маленький светлый домик, и тучи летели так быстро, что их едва можно было отследить. Так стремительно, что, казалось, хвать — и полетишь вслед за ними, словно Мери Поппинс. Ветер дул в трубе, выл, стонал, а следом приходил ливень, такой сильный, такой неистовый, что казалось, вот-вот крыша дома попросту сломается. А над бескрайними водными просторами били молнии.