* * *
Вдоль дверей метро ночная лошадь процокала.
Кто на ней? — молодая спина и волосы воронова крыла.
Что ты мучишь меня, что ходишь вокруг да около —
обернись, покажи лицо — да и все дела,
чтобы, цель потеряв, не бежать за тобой по снежному
ледяному городу… а в земле вибрируют поезда,
набирает градус метель, и войска потешные
оттесняют меня, выталкивая — куда?
За жилыми кварталами голый ветер — там рощи Ясенева,
параллельный мир слюдяной лыжни под луной,
а она все цокает, пылит по снегам — и я за ней,
не оглядывается — затылком, что ли, следит за мной?
Обернись, вернись — я тебе ничего не сделаю,
но горохом катится дробный раскат копыт
по сухой белизне, искривленной водоразделами,
рикошетя в небо, и звук взмывает, и конь — летит!
Не бросай меня здесь, обманщица, дрянь, растратчица, —
багровеющий зрак луны обведен кольцом,
и уже на лету она все-таки оборачивается —
так и думала! — юной девой с моим лицом.
* * *
Я хочу быть названной — за блажь и тоску прости меня,
ведь в стране теней нас не зовут по имени.
Я хочу быть услышанной — не дай убедиться мне,
что нечитаной книге страшно гореть в огне.
Я, сверзаясь с кручи, уже не живу, пока меня
не заякорит корень за выступ суровый, каменный.
Перед черной дырой, на вершине мира, в конце времен
удержите меня — и голос, и слух, и склон.
* * *
Просыпаясь утром, целую тебя в плечо —
сквозь закрытые веки ты излучаешь стужу.
Соленому морю внутри меня становится горячо —
и оно закипает, из глаз выплескиваясь наружу.
Ничего, я счастлива. Длительный симбиоз
добавляет стойкости метастабильным парам.
Это просто июнь подкачал — на стеклах полоски слез
атмосферных, пространство клубится паром
почти осенним, воздух утратил пыл,
небеса нависают готовой сорваться глыбой…
Интересно, что затевал Создатель, когда наугад сцепил
невесомую пену с глубоководной рыбой?
Поиски смысла в семейном саду смешны —
игральные кости смешав, не рассчитывай на ответы.
Но, обрастая шершавой корой тишины,
соки нежные бродят — их песни еще не спеты.
Мы еще таких авантюр отведаем — в ледовых твоих морях,
в опасных проливах, в горячих моих лагунах,
будем каждый другому — аква, каждый другому — моряк,
так и Лету переплывем — в тех самых обличьях юных,
которые уже никому не видны, кроме нас
и Творца, любовно медлящего отзывать нас отсюда,
а подушка, мокрая вдрызг, и соленые брызги из глаз —
мое утешение, и предчувствие, и подтверждение чуда.