Девочки из интерната казались Джеку намного старше всех остальных. Их мрачные взгляды предназначались отнюдь не только дочкам всяческих дипломатов и иностранцев, и не сказать чтобы здесь играло роль происхождение – две двоюродные сестры по прозвищу Грязнули из Галифакса выглядели ничуть не приветливее, чем девочка из Британской Колумбии, которую Эмма Оустлер звала Колумбийской Крысой. У всех обитательниц интерната был такой вид, словно они беженцы, а интернатовский хор славился слезоточивостью своего репертуара.
В начальной школе девочек из интерната видели не часто, но однажды, будучи в третьем классе, Джек вышел из туалета, застегивая на ходу молнию на брюках, и увидел двух таких девчонок. Те шли прямо на него – блеск накрашенных ногтей, спущенные до икр гетры, изящные ноги, широкие бедра, налитые груди. Джека охватила паника, и он спешно попытался застегнуть ширинку – и, разумеется, его пенис попал в молнию. Джек вскрикнул от боли.
– Боже мой, смотри-ка, мальчик! – сказала одна из девочек.
– Еще бы не мальчик, гляди, он едва не отрезал себе молнией свой окаянный отросток, – ответила другая.
– Интересно, когда они начинают играть с этими своими штуками? – спросила первая. – А ну брось плакать! – резко сказала она Джеку. – Ты же не отрезал его на самом деле?
– Давай я все сделаю, – сказала другая, опускаясь на колени рядом с Джеком. – У меня есть младший брат, так что я знаю, как надо.
– Ты трогаешь у него это? – спросила первая девочка и встала на колени рядом с другой.
– Так, для начала убери руки! – скомандовала Джеку вторая.
– Мне больно! – вопил Джек.
– Ты просто зацепил кожу, у тебя даже кровь не идет.
Девочкам было лет по семнадцать, если не больше.
– А когда эта штука делается большая-большая? – спросила первая.
– Мередит, когда эта штука попадает в молнию, она совершенно не хочет делаться большой.
– Ого! Значит, она делается большой, только когда ей захочется? – спросила Мередит.
Девочка из тринадцатого класса взяла одной рукой пенис Джека, а другой схватила замок молнии и дернула вниз.
– Ой!
– Ну, чего ты от меня хочешь? – спросила невольная помощница. – Мне подождать, пока ты вырастешь?
– У тебя такие ресницы! Едва завидев их, девушки будут падать направо и налево, – сказала Джеку Мередит. – Когда ты вырастешь, у тебя будет масса возможностей засунуть свой пенис в самые разные места, куда только пожелаешь!
– Ой-ой!
– Вот, теперь и кровь пошла, – сказала подруга Мередит.
Пенис Джека освободился из молнии, но девочка и не думала выпускать его из рук.
– Аманда, что ты делаешь?! – воскликнула Мередит.
– Смотри, и увидишь, – сказала Аманда, не Джеку, Мередит.
Джеку и смотреть не надо было, он сам почувствовал, как его пенис делается больше.
– Как тебя зовут? – спросила Мередит.
– Джек.
– Ну как, тебе лучше, Джек? – спросила Аманда.
– Боже мой, ты только посмотри на эту штуковину! – ахнула Мередит.
– Это полнейшая ерунда, – ответила Аманда. – Он же умеет делаться куда больше, не так ли, Джек?
Джек посмотрел, – кажется, больших размеров его пенис покамест не принимал. Он боялся, что если он сделается больше, то лопнет.
– Мне снова больно, – сказал Джек.
– Это особая боль, не бойся, – сказала Аманда и дернула его за пенис напоследок.
– Смотри больше не попадай своей сосиской в молнию, Джек, – сказала Мередит и взъерошила Джеку волосы.
– Знаешь, может, мы еще приснимся тебе, Джек, – сказала Аманда.
Рана на пенисе зажила за пару дней, а вот девочки продолжали сниться.
В начальной школе Джека учила дама по имени мисс Синклер. По ее мнению, Джеку и в самом деле было хорошо с девочками – среди них, мол, ему самое место. Эту иллюзию поддерживало еще одно школьное правило. Девочкам из шестого класса полагалось приходить в начальную школу в тихий час и помогать укладывать приготовишек спать. Эмма Оустлер регулярно вызывалась добровольцем в «сонную команду», равно как и ее подруги Шарлотта Барфорд и Венди Холтон. Они помогали мисс Синклер; считалось, что с ними приготовишки лучше засыпают, на самом же деле они оказывали совершенно противоположный эффект.
Мисс Синклер больше всего запомнилась Джеку тем, что, во-первых, во время тихого часа почти всегда отсутствовала, а во-вторых, что этим обрекала его на необходимость спать с тремя шестиклассницами.
Тихий час начинался с «истории, под которую легко заснуть», как это называла Эмма Оустлер. Историю всегда рассказывала Эмма (здесь можно разглядеть ее будущее призвание). Венди и Шарлотта ходили меж кроватей, проверяя, чтобы резиновые коврики были на месте, одеяла подоткнуты, обувь снята, а Эмма тем временем вещала в полутемной комнате.