– О чем ты?
– Поймешь в свое время, – ответила Эмма. – Например, когда тебе впервые в жизни захочется потрогать девочку. Вот когда у тебя появится такое желание, причем не просто желание, а непреодолимое желание, скажи мне.
– Потрогать девочку где?
– Поймешь в свое время, – ответила Эмма.
– Вот оно что.
Он задумался, надо ли признаваться Эмме в неодолимом желании потрогать ее усики, вроде он уже и так их потрогал.
– Хочешь потрогать меня, Джек? – спросила Эмма. – Не бойся, мне ты можешь сказать что угодно.
Он с трудом доставал ей до плеч, даже сидя; ему вдруг захотелось положить голову ей на грудь, ровно между подбородком и тем местом, где у Эммы начинали расти груди. Но все равно Джек решил, что самое привлекательное в Эмме – это ее усики, и он не забыл, как она отреагировала в тот раз.
– Хорошо, с этим разобрались, – сказала Эмма. – Пока что ты не хочешь меня потрогать, ну и ладно.
Джек расстроился – упустил момент. Видимо, на его лице отразилось разочарование, так как Эмма сказала:
– Не стоит, Джек, это все равно рано или поздно произойдет.
– Что произойдет?
– Что-что! То, что ты станешь как твой папа. Мы все очень на это рассчитываем. Тебе предстоит распахнуть много, много дверей, Джек.
– Каких еще дверей?
Эмма не ответила ему, Джек решил, что мал еще задавать такие вопросы.
– А что такое бабник? – спросил он тогда, думая, что сменил тему.
– Это тот, конфетка моя, кому сколько женщин ни дай, ему все мало. Это тот, кто хочет одну женщину за другой, и желательно без перерыва между ними.
Ну, это точно не я, подумал Джек. Вот уж я плаваю в целом океане девочек, куда уж больше. В школе Святой Хильды от женщин было некуда деться – что там, даже над алтарем располагался витраж, где самого Иисуса окружали четыре женщины, видимо святые. Самого Иисуса, вы только подумайте!
– А что такое «добрые люди» и как они связаны со мной и мамой?
– Это люди, которые помогают тем, кто в беде. На случай, если ты не понял, Джек, ты и мама – в беде. Обучение в нашей школе стоит денег, и в мире нет ни одного татуировщика, который мог бы заработать столько. Ты ходишь в школу только потому, что у миссис Уикстид много денег и она добрый человек.
– Приехали, госпожа моя, – сказал Пиви, словно вез одну лишь Эмму.
Он остановил машину на углу Спадайны и Лаутер-авеню, где их уже ждала Лотти.
– Гляжу, Хромоножка тебя встречает, конфетка моя, – шепнула Эмма на ухо Джеку.
– Ой, Эмма, здравствуй! Боже, как ты выросла! – только и сумела сказать Лотти.
– У нас нет времени на разговоры, Лотти, – сказала Эмма. – У Джека проблема – он покамест не понимает кое-каких важных вещей, так что я взялась ему помочь.
– Ничего себе, – сказала Лотти, едва успевая за ними: у Эммы был широкий шаг.
– Надеюсь, старуха дрыхнет, Джек, – шепнула Эмма. – Нам с тобой надо вести себя потише, ни к чему ее будить.
При Джеке еще никто не называл миссис Уикстид старухой, но раз Эмма сказала, значит так надо. Она знала все – даже где находится черная лестница, ведущая в комнаты мамы и Джека.
Позднее все прояснилось – Эммина мама, разведенное чудовище-мужененавистница, дружила с разведенной же дочерью миссис Уикстид, отсюда их представление, будто мама с Джеком живут у «старухи» на всем готовом. К тому же и Эммина мама, и дочь миссис Уикстид состояли в Ассоциации старинных подруг, они даже учились в школе Святой Хильды в одном классе, Алиса была лишь чуть-чуть их младше.
С верхней ступеньки лестницы Эмма обратилась к Лотти, ходившей по кухне из угла в угол:
– Лотти, если нам что-нибудь будет нужно, ну там чай или что-нибудь в этом роде, мы спустимся сами. Пожалуйста, не надо подниматься – дай своей несчастной ноге отдохнуть!
Оказавшись в комнате Джека, Эмма первым делом разобрала постель и тщательно осмотрела простыни. Результат, как заметил Джек, чем-то Эмму разочаровал. Она заправила кровать обратно и сказала:
– Запоминай, Джек. Однажды произойдет вот что: ты проснешься и все твое белье будет кое-чем измазано.
– Чем?
– Поймешь в свое время.
– Вот оно что.
Джек задумался, о чем это она, а Эмма тем временем ушла в комнату к маме.