Я присел, чтобы отдышаться и поразмыслить над этими заявлениями. Я не знал, была ли его информация корректной, ибо впервые услышал объяснения, подходящие для противоречий человеческого поведения. Я всегда изучал великих людей истории и никогда не понимал, почему его реакции варьировали между крайностями. Кора головного мозга не была сосудом.
— Калигула был слабаком, но считал себя красивее Рима, — продолжил Учитель. — У него были периоды благородства и приступы ярости. Нерон был юношей, любившим искусство, но оказался одним из самых жестоких людей истории. Он не задумывался ни на минуту, когда надо было убрать оппозиционера. Сталин отправлял на казнь вероятных врагов ночью, а на следующее утро как ни в чем не бывало пил кофе с их женами. Гитлер поглаживал и кормил свою собаку, но заморил голодом и холодом миллионы еврейских детей и подростков.
Продавец Грез сделал паузу, чтобы дать нам время критически осмыслить его идеи. Но Мэр нарушил молчание.
— Люди мои, я человек мостов! — сказал он с гордостью, присущей политикам. — Если я приду к власти, я понастрою мостов для всего города. Я сделаю это быстрее, чем джинн из бутылки, который предстал перед Краснобаем. Я построю мосты между мэрией и трущобами. Я построю мосты между национальным Конгрессом и психиатрическими больницами города.
Подбадривая своего друга, Краснобай произнес:
— Очень хорошо, благородный Мэр. Прошу тебя построить мосты между банками и кладбищами.
— Для чего, Бартоломеу? — спросил любопытный Саломау.
— Потому что именно там находятся мои задолжавшие друзья, банкроты, безработные. — И он вытащил платок, чтобы утереть слезы.
Тут вышел на сцену Разрушитель.
— Однако вы не говорили, что они похоронены внутри собственных банков…
— Да, но пространство слишком маленькое, чтобы приютить стольких обанкротившихся.
На этот раз они похоронили идеи Учителя. Они смешали надломленные умы с обанкротившимися людьми, политиков с хосписом, Настоящий винегрет. Но Учитель был счастлив видеть своих учеников, размышляющих над этими вопросами. Полный энтузиазма, он продолжил:
— Когда человек умирает, начинается инвентаризация его добра. Но какое добро является наиболее подходящим?Драгоценности, машины, дома, акции, особняки? Нет!Это, прежде всего, тот набор событий, из которого они состоят как исторические существа. Человеческое существо без истории все равно что книга без букв. Мы должны провести инвентаризацию наиболее провальных и наиболее значимых событий из нашей жизни и раздать их тем, кого мы любим. В противном случае у нас есть шанс воспитать больные умы.
И, как будто бы он был вне себя, Учитель посмотрел на большие здания, а потом начал кричать как сумасшедший:
— Ни об одной боли не следует думать, не построив путей облегчения! Ни одна поломка не должна быть восстановлена без создания обучения! В противном случае страдание — это бессмыслие. Не будьте бесхитростными. Не запрещается, чтобы внутренняя боль способствовала обогащению человеческой личности. Не делай мы определенных связей, боль ухудшит человеческое существо, страх его искалечит, вина его задушит.
Последние слова Учителя мгновенно напомнили мне мою терапию. Мои терапевты стимулировали меня к тому, чтобы я перевернул внутренности моего прошлого, пережевал грязь моих конфликтов, но мне не удалось этого сделать. Я чувствовал себя бессильным.
Я ходил, запыхавшись, по улицам, мне не хватало воздуха, мои мышцы болели, моя память отказывала, мне не удавалось рассматривать общие факты, моя умственная энергия была истощена. Я чувствовал себя пожилым человеком, столетним старцем в теле хилого сорокалетнего человека.
Когда у меня был кризис, я не сумел построить мосты, чтобы спасти свои успехи. Мои кризисы становились вечными. Когда я тосковал, у меня не было каналов, чтобы пробудиться и заставить себя предвидеть, что моя жизнь не наркотик, что она красочна и что в ней, кроме всего прочего, есть веселье. Но окна моего мозга не сообщались. У меня в голове была библиотека, но я был пожилым, одиноким и отверженным интеллектуалом.
Глава 25
Инвентаризация пяти драм и их мостов
На собрании, когда Учитель выступал с речью об инвентаризации психики, помимо студентов психологии и медицины, присутствовал и Фернанду Латару, директор знаменитой тюрьмы с особо строгим режимом, прозванной «Остров Демонов». Его сопровождали двое полицейских и трое смотрителей из этого учреждения. Это был день, следующий за концом недели, и было очень трудно оставить работу, домашний комфорт, машины и стать путником, не имеющим ни места для жилья, ни пищи.
— Тот, кто не научится добывать золото не только из своей жизни, никогда не будет способен переделывать себя и превзойти себя.
Некоторые из моих учеников употребляли кокаин и марихуану, другие играли в карты, а третьи отличались страстью к расточительству. У некоторых наблюдались приступы зависти, и они становились параноиками, когда их выбрасывали, другие меняли фирмы, как белье. У некоторых был страх, что они не будут успешны в жизни, другие жили в отчуждении, как будто бы будущего не существовало. Ни я, ни они не научились добывать полезное из нашей истории и соединять необходимые фрагменты.
Продавец Грез попросил, чтобы слушатели погрузились в прошлое и задумались над пятью самыми печальными эпизодами из собственной жизни по нисходящей по уровню страдания, от большего к меньшему. Еще он попросил, чтобы мы проанализировали мосты, которые мы возвели или должны были возвести между этими и другими эпизодами нашей истории.
Целый час мы провели в молчании, чтобы каждый чувствовал себя максимально расслабленным в поисках печальных событий, которые произошли с ним. Некоторые сидели на скамейках, другие продолжали стоять. Это было великолепно.
После этого упражнения появилась бомба. Учитель велел нам сесть в круг и попросил, если кто-нибудь из нас чувствовал себя непринужденно, описать эти пять эпизодов и прокомментировать хотя бы один. Он хотел поговорить о мостах, которые мы сделали или должны были сделать за это время. И подчеркнул:
— Не говорите, если вы не чувствуете себя комфортно.
Я подумал, что никто не откроется. Мы все были изначально заторможены. Я посмотрел на Бартоломеу и Барнабе и взглядом подбодрил их в надежде, что они заговорят. Освежая мою память, они сказали то, что уже говорили. Они напомнили мне эпизод о щенке Террористе и собаке, которую звали Призрак. «Эти двое уже в нескольких километрах перед нами», — подумал я.
После двух долгих минут, как бы невероятно это ни выглядело, Эдсон открыл рот и удивил нас. Человек, который любил творить чудеса, чтобы выдвинуться, опустился на более низкий уровень человеческого состояния. Он провел инвентаризацию своих печалей и сделал заявление, которое он никогда никому не делал, кроме Бога. Он говорил о пяти наиболее тягостных эпизодах своей жизни по убывающей — от более к менее печальным. Я никогда не представлял себе, что кто-нибудь, облегчая свою душу, может быть таким прозрачным.
— Первое испытал сексуальное насилие в детстве; второе — потерял в юности мать; третье — был унижен на работе; четвертое — мой отец избил меня, когда мне было тринадцать лет; пятое — я потерял своего лучшего друга, умершего от рака в пятнадцать лет.