– Вячеслав Юрьевич! – воскликнула она, завидев доктора в начале коридора. – Как же я рада вас видеть!
– Валентина Сергеевна, голубушка, у вас всё в порядке? – опешил он.
– У меня-то в порядке, конечно, а вот больному нашему из седьмой палаты лучше не становится, он меня пугает, честно говоря…
– Понимаю голубушка, я и сам в растерянности…
– Так вы придумали, как его вылечить?
– Боюсь, что пока я даже не представляю, что ему может помочь… Повторную операцию назначать опасно, итак еле спасли его. Будем исследовать, назначать анализы, изучать…
– Но как же… если улучшений не будет, то как его к людям отпускать? Он же и опасен может быть…
– Голубушка, я не Господь Бог и помочь могу не каждому. Итак, ему жизнь спас. Нужно заняться поиском его родственников или друзей, мы не сможем его вечно держать в больнице. Тем более близкие люди могут рассказать бедолаге обо всём, что он хочет узнать.
– Так, а как же их найдёшь-то теперь? Он же их не помнит… А может, психологи помогут что-то вспомнить? Ну, или там знаете гипноз и всякие такие нетрадиционные методы…
– Валентина Сергеевна вы прекрасно знаете, что мы врачи не поддерживаем эту так называемую нетрадиционную медицину. Наша задача сейчас обследовать его здоровье и если с нашей стороны мы ничем помочь не сможем, то пусть хоть к шаманам обращается, это уже не в нашей компетенции, – отрезал доктор.
– Но ведь жалко же парня…
– Голубушка, сколько вы в больнице работаете?
– Восемнадцать лет уже, Вячеслав Юрьевич, а чего вы спрашиваете?
– Есть у нас в профессии состояние, которого просто необходимо как можно раньше достичь, иначе будет морально нелегко. Слышали что-то об эмоциональном выгорании?
– Не слышала, но, кажется, понимаю, о чём вы. Нужно перестать сожалеть больным. Только врачи ведь не роботы, а тоже люди.
– За такой стаж, как у вас обычно всё сожаление проходит у медицинских работников.
– Да не проходит у них ничего, они просто злее становятся. Работа ведь нелёгкая и даже противная для кого-то. Я хоть и устаю прилично, но дело своё считаю благородным и очень горжусь им, – заявила медсестра, слегка задрав голову вверх. – Во времена войны женщины бесплатно уходили на фронт, не ели и не спали и людей спасали. Какое уж там эмоциональное выгорание, только на сопереживании всё и держалось. А теперь, что? Всё становится каким-то искусственным, знаете ли. Так, что я, пожалуй, поберегу свои эмоции от выгорания этого…
– Так, Валентина Сергеевна, ну, что вы меня с самого утра, да ещё и в понедельник так грузите? Ну, какая война? Давно уже живём в современном мирном обществе, здесь всё по-другому.
– Извините меня, заработалась, наверное. Почти не спала. В выходные, как обычно, больным особое внимание требуется, там болит, это беспокоит, как будто в детей превращаются, ей-богу…
– Так идите и отдыхайте, голубушка. И старайтесь всё-таки меньше переживать.
– Хорошо, спасибо вам за заботу. Извините, что тут наговорила, вы меня не слушайте, вам ясная голова нужна.
– Это точно.
Вячеслав Юрьевич на самом деле только делал вид, что полностью эмоционально выгорел. Он был один из немногих врачей, кто рабочий день начинал не с кружки кофе в уютном кабинете, а сразу с обхода. Надевая белый халат на ходу в коридоре, он старался утром собрать больше информации о состоянии больных, чтобы к обеду определить максимально эффективный план по дальнейшему лечению. Занимался он всем самостоятельно и к тому же контролировал каждый процесс. Даже в лабораторию иногда заходил с проверками и поторапливал сотрудников, ведь результаты анализов были ключевыми в назначении препаратов, процедур и операций.
Начинал он обход не с палаты номер один, а заходил в первую очередь к самым сложным пациентам. В этот раз он сразу направился в седьмую палату.
– Здравствуйте, голубчик, ну как ваше состояние после выходных?
– После выходных? Так вот почему вас долго не было?
– Да, верно. В выходные люди на работу не ходят.
– До такого я сам бы не додумался. Зато мне удалось понять ещё некоторые вещи! Хотите, расскажу? – воскликнул больной с самой искренней радостью.