— Ах да, общественного резонанса! — не удержался адмирал. — То есть выводить задержанного в наручниках в толпу аккредитованных при Орбиполе журналистов — это, Вен, не общественный резонанс?
— Толпу журналистов? — ошарашенно повторил Моффат, снова бледнея.
— Кадеты! Что мы видим на столике слева от столь надежно взятого на прицел человека?
— Наладонник нестандартной конструкции, сэр! — первым среагировал юноша, продолжавший держать на вытянутых руках парализаторы.
— И согласно протоколу восемь двенадцать… — вкрадчиво продолжил адмирал Харджепп.
— При любой попытке задержанного выйти с кем-либо на связь открываем огонь на поражение! — продолжил чеканить юноша. — А в случае задержания особо опасного преступника необходимо техническими методами заранее подавить связь в радиусе как минимум трех метров.
— Ня Лё отключил связь в радиусе пяти метров, — поспешил уточнить Моффат.
— То есть, даже если задержанный сможет отправить со своего наладонника сигнал, он будет перехвачен и до адресата не дойдет?
— Так точно, сэр! — бодро подтвердил Ня Лё.
Адмирал Харджепп вздохнул.
— Мадемуазель Ня Со, уберите оружие в кобуру, — велел он.
Ствол парализатора еще раз ощутимо дрогнул и тут же перестал давить на затылок Весса.
— Джентин, будь добр, расскажи коллегам про общественный резонанс. Раз время мы уже упустили. А я пока отойду и вызову свой ландиак.
Весс учтиво кивнул.
— Хотя я и не знал о пяти пострадавших, тем не менее имел основания опасаться, что сегодня утром Орбипол предпримет в отношении меня избыточно силовые меры, — как можно спокойнее произнес он, ловя себя на мысли, что его крайне беспокоит присутствие рядом неопытных, а потому трудно просчитываемых стажеров. — Поэтому не только пригласил адмирала Харджеппа на встречу к восьми часам, но и приготовил экстренное сообщение о моем аресте. Спустившись сюда из номера, я каждые тридцать секунд отправлял через свой наладонник сигнал об отсрочке рассылки. И так как после того, как я допил кофе, очередной сигнал мне отправить не удалось, то, думаю, уже сейчас вход в отель именем Лэннарда перегородил как минимум второй орбитальный — благо, их центральная студия в одном особняке отсюда. Остальные подтянутся в течение пяти-семи минут. Так что к моменту завершения обыска моего люкса ускользнуть без общественного резонанса было бы уже невозможно.
— Ничего! С резонансом или без, у нас такие улики, что вам придется все рассказать! — сузив глаза, угрожающе проговорил Моффат.
— Вен, за двадцать лет с того момента, как вы неожиданно объявились у нас в Мо-сити, можно было бы уже избавиться от этой вашей земной армейской привычки недооценивать репортеров, — проворчал адмирал. — Юноша, уберите стволы! И быстро все в машину — в управлении договорим.
Снизу, вопреки всем станционным правилам, к террасе подлетел красный, один в один в тон мундира адмирала, ландиак с полностью поднятым защитным бортом. Он продавил сразу потерявший незаметность силовой щит, что надежно защищал террасу не только от любопытных глаз, но и от следящих устройств. Внутри было восемь кресел, так что места хватило всем. Стажеры, оказавшиеся близнецами, сели вперед, против хода движения и по обе стороны от Моффата. Весс, едва успевший схватить со столика наладонник, — с краю по левому борту, а адмирал разместился в конце салона. Защитный борт стремительно опустился, громким щелком сообщая, что ландиак вновь герметичен, машина плавно скользнула вниз, словно не замечая дернувшийся было ей наперехват шар с линзами камер. И вмиг оказалась на другой стороне бульвара. В окнах справа мелькнул кампус, затем ландиак на полной скорости влетел в какой-то тоннель, который точно не значился ни на одной известной Вессу схеме гравистанции, и не прошло и пяти минут, как машина оказалась на стоянке под центральным офисом Орбипола.
— Стивен, отпустите своих людей и проводите Весса в восьмую. А я пока хотя бы немного собью эту волну ненужного информационного шума. — Джеймс Харджепп никогда не получил бы звание адмирала, не умей он общаться с теми, кто в силу специфики профессии или сиюминутного интереса обязан был подозревать службу безопасности в ужасах, помноженных на страх. — И Эйса ради, никаких наручников!
Близнецы тут же словно испарились. Моффат, подчеркнуто предупредительно открывая перед Вессом каждую дверь, довел его до указанной комнаты допросов — единственной экранированной по самому высшему разряду — и с улыбкой, не сулящей ничего хорошего, махнул в сторону раскрытого шлюза.