— Да. А что, чек <р<мыпивый?
— Нет, совершенно подлинный.
— Я и сам так подумал. Это был чек из страховой компании. Мы им даже позвонили, а женщина ждала рядом. Там сказали, что чек в полном порядке, и мы должны его оплатить. И что, он все-таки оказался липовым?
— Нет, чек абсолютно настоящий.
— У нее было удостоверение личности. Там, как будто, асе было на месте.
— А какое именно?
— Мы обычно требуем либо водительское удостоверение, либо паспорт. Но у нее не было ни того, ни другого. Зато оказалось свидетельство о рождении. А что, ведь мы позвонили в компанию. Неужели чек был фальшивый?
— Нет, настоящий. Но он был выписан на двадцать пять тысяч долларов, и мы пытаемся выяснить, куда девались пять тысяч…
— Ах, да. Франки.
— Что?
— Пять тысяч долларов она обменяла на французские франки, — припомнил толстяк. — Собиралась за границу?
— Да, собиралась. — Карелла тяжело вздохнул. — Что ж, пожалуй, это все.
— С виду-то чек был в полном порядке, — еще раз подчеркнул толстяк.
— Да он и был в порядке. Спасибо. Идем, Берт.
Они молча шли по Холл-авеню.
— Ни черта не понимаю, — буркнул Карелла.
— Насчет чего, Стив?
— Да насчет этого дела. — Он снова вздохнул. — Ну да бог с ним. .
— Да, давай лучше кофейку попьем. А что он там сказал про франки?
— Пять тысяч долларов она обменяла на франки, — ответил Карелла.
— Французы нынче в моде, да? — Берт Клинг улыбнулся. — Вот то, что нам надо. Заходим?
— Давай. — Карелла открыл дверь небольшого кафетерия. — В каком смысле «в моде», Берт?
— В смысле франков.
— Что «в смысле франков»?
— Надо думать, сейчас очень выгодный обменный курс.
— Не понял.
— Ну, как же, франков нынче развелось, как грязи.
— Берт, неужто нельзя пояснее выражаться?
— Ты что, разве со мной не был? В среду?
— Где?
— На «знакомстве». Мне казалось, что был.
— Не был, — устало сказал Карелла.
— A-а, тогда все ясно.
— Что тебе ясно, Берт, черт тебя дерн…
— Ясно, почему ты его не помнишь.
— Кого?
— Да ублюдка, которого арестовали за ограбление. У него в квартире нашли французских франков на пять тысяч долларов.
На Кареллу словно наехал огромный грузовик — он едва не рухнул на асфальт.
С самого начала в этом деле была полная путаница. Бывают такие дела. Решили, что девушка — чернокожая, а оказалась — белая. И вообще, это была не Клаудия Дэвис, а Джози Томпсон. Искали убийцу, а он был всего лишь квартирным вором.
Его доставили из камеры, где он спокойно ждал суда по делу об ограблении. Он поднялся на лифте с охранником из полиции. Из полицейского фургона его высадили возле боковых дверей здания уголовного суда, охранник ввел его в коридор и провел через соединительный тоннель в здание, где расположен кабинет окружного прокурора, там его посадили в лифт. Дверь лифта открывалась в небольшую комнатку наверху. Другая дверь этой же комнаты была заперта снаружи, на ней висела табличка НЕ ВХОДИТЬ.
Пока детективы допрашивали Ралфа Рейнолдса, приведший его охранник стоял спиной к двери лифта и все время держал правую руку на рукоятке пистолета.
— В жизни н** слышал, — сказал Рейнолдс.
— Клаудия Дэвис, — напомнил Карелла. — Или Джози Томпсон. Выбирайте любое. Любое подходит.
— Не знаю я ни ту, ни другую. Что вообще за выдумки? Зацапали меня с ограблением, теперь, значит, давай вешать ча меня все, что творится в городе?
— Кто сказал, будто что-то творится в городе, Рейнолдс?
— А чего бы вы меня сюда притащили?
— В вашей берлоге, Рейнолдс, нашли французских франков на пять тысяч долларов. Где взяли?
— А вам какое дело?
— Ну-ка, без хамства, Рейнолдс! Где взяли деньги?
— Знакомый был должен. Вернул в франках. Он француз — вот во франках и заплатил.
— Имя?
— Не помню.
— Постарайтесь вспомнить.
— Пьер.
— А фамилия? — спросил Мейер.
— Кажется, Пьер Лассаль. Я его плохо знаю.
— Но пять тысяч вы ему одолжили, да?
— Угу.
— Что вы делали в ночь на первое августа?
— А что? В эту ночь что-то случилось?
— Это вы нам расскажите.
— Не помню Я, что делал.
— Может, работали?
— Я сейчас не работаю.
— Вы меня прекрасно понимаете!
— Нет. Не понимаю.
— Грабили квартирки?
— Нет.
— Ну-ка, честно! Грабили или нет?
— Говорю же, нет.
— Врет он, Стив, — вставил Мейер.
— Ясно, что врет.
— Ага, врет, как же. Слушай ты, полицейский, в лучшем случае мне можно привесить ограбление, больше ничего. И то еще надо в суде доказать. А обвинить меня еще в чем- то — дудки. Ни черта у вас не выйдет!