— А вдруг отпечатки пальцев совпадут? — быстро перебил его Карелла.
— Какие отпечатки?
— Отпечатки, которые мы нашли на горле убитой девушки, — солгал Карелла.
— Да я же был в пер…
В маленькой комнате повисла гробовая тишина.
Рейнолдс тяжело засопел. Уставился в пол.
— Ну, будете говорить?
— Нет, — буркнул он. — Идите к черту.
Но в конце концов он все-таки раскололся. Сломался после двенадцати часов непрерывного допроса. Убивать ее он не собирался. Даже не знал, что в квартире кто-то есть. Заглянул в спальню, постель была нетронута. А она, оказывается, одетая, спала в кресле.
Французские франки он нашел в большом кувшине, на полке над раковиной. Деньги вытащил, а кувшин случайно выронил, она проснулась, вбежала в комнату, увидела его и давай кричать. Ну, он схватил ее за горло. Хотел только слегка придушить, чтобы замолчала. А она давай сопротивляться. Оказалась жуть какой сильной. Он ее не отпускал, но хотел только, чтобы замолчала.
А она все не поддавалась. Сопротивлялась так, будто он и вправду хотел ее убить, будто за жизнь свою сражалась. Но ведь это же непредумышленное убийство, правда? Правда? Он и не думал ее убивать! Какой же он убийца?
— Я не хотел ее убивать! — вопил он, когда его сажали в лифт. — Она начала кричать! Я же не убийца! Посмотрите на меня! Разве я похож на убийцу? — Лифт пошел вниз, и он выкрикнул — Я вор! — будто гордясь своей профессией, будто утверждая, что он не просто какой-нибудь щипач, а квалифицированный рабочий, искусный ремесленник.
— Я не убийца! Я вор! — кричал он. — Я не убийца! Не убийца! Не убийца!
Лифт пошел вниз, в подвал, и голос его еще долго гудел эхом в глубокой шахте.
Наконец крики прекратились — видимо, его посадили в тюремный фургон и увезли. Несколько мгновений они сидели в маленькой комнате молча.
— Душно здесь, — сказал Мейер.
— Угу. — Карелла кивнул.
— Что с тобой?
— Да так, ничего.
— Может, он и прав, — сказал Мейер. — Может, он всего лишь вор.
— Он перестал быть вором, как только украл человеческую жизнь.
— Но и Джози Томпсон украла человеческую жизнь.
— Нет, — возразил Карелла. Он покачал головой. — Она ее только одолжила. Улавливаешь разницу?
В комнате снова повисла тишина.
— Кофе хочешь? — спросил Мейер.
— Давай.
Они спустились на лифте вниз и вышли на солнце — слепящее, августовское. На улицах бурлила жизнь. Они слились с человеческим муравейником, но еще несколько минут хранили молчание.
Наконец, Карелла сказал:
— Несправедливо это, что она умерла. Несправедливо — она столько сил положила на то, чтобы пожить пристойной жизнью, а эту жизнь у нее взяли и отняли.
Мейер обнял Кареллу за плечо.
— Будет тебе. — В голосе его слышалось неподдельное сочувствие. — Это ведь наша работа. А работа, как говорится, есть работа.
— Да, — согласился Карелла. — Работа есть работа.