— Я хочу вызвать своего адвоката.
Раздался дружный смех.
— Замолчите! — прогремел Бирнс. — Слушайте, вам нечего бояться. Просто мы ищем человека, который просил передать письмо. Поэтому, если кто-то из вас принес его, пусть скажет.
— А что он сделал, этот парень? — спросил один, с виду двенадцатилетний.
— Ты передал письмо?
— Нет. Я только хотел узнать, что он сделал, этот парень.
— Кто из вас передал письмо? — в который раз спросил Бирнс. Ребята качали головами. Бирнс повернулся к Мерчисону. — А вы, Дейв? Узнаете кого-нибудь?
— Трудно сказать. Но за одно я ручаюсь: он блондин. Можете отпустить темноволосых. Они не при чем. Тот блондин.
— Стив, оставь только блондинов, — сказал Бирнс, и Карелла стал ходить по комнате, производя отбор и отправляя детей по домам. Когда «чистка» была закончена, в комнате осталось четыре светловолосых мальчика. Остальные вышли за перегородку и остались поглазеть, что будет дальше.
— Ну, что встали? — прикрикнул Хейвз. — Марш домой.
Ребята нехотя ушли.
Из четверых оставшихся блондинов двум было не меньше двенадцати.
— Эти слишком взрослые, — сказал Мерчисон.
— Вы двое можете идти, — разрешил Бирнс, и те исчезли за дверью. Бирнс повернулся к двум оставшимся.
— Сколько тебе лет, сынок? — спросил он.
— Восемь
— Что скажете, Дейв?
— Это не он.
— А другой?
— Тоже нет.
— Ну, это._— Бирнса точно ударили ножом. — Хейвз, верните детей, пока они не разбежались. Запишите, ради бога, их имена. Мы передадим их по радио на наши машины. Иначе нам весь день будут водить одних и тех же. Быстрей!
Хейвз выбежал из комнаты и понесся вниз по лестнице. Некоторых мальчишек он застал еще в дежурке, остальных вернул с улицы. Один паренек недовольно вздохнул и погладил: о гол .ее огромную немецкую овчарку.
— Подожди, Принц, — сказал он. — Придется мне еще задержаться. — И вошел в участок.
Хейвз посмотрел на собаку. У него возникла шальная мысль. Он побежал назад в здание участка, одним махом проскочил лестницу и влетел в комнату своего отдела.
— Собака! — запыхавшись, выпалил он. — Что, если это собака?!
— А? — спросил Бирнс. — Вы вернули детей?
— Да, но это может быть собака!
— Какая собака? О чем ты?
— Леди! Леди!
Сразу заговорил Карелла.
— Возможно, он прав, Пит. Как ты думаешь, сколько на нашем участке собак по кличке Леди?
— Не знаю, — сказал Бирнс. — Вы думаете, этот негодяй, написавший письмо?..
— Не исключено.
— Ладно. Садись на телефон. Мейер! Мейер!
— Да, Пит?
— Запиши имена этих детей. Господи, это же сумасшедший дом!
И Бирнс исчез в своем кабинете.
Позвонив в бюро регистрации собак, Карелла выяснил, что по их участку зарегистрирована тридцать одна Леди. Сколько собак с той же кличкой остались неучтенными, можно было только догадываться.
Он доложил об этом Бирнсу.
Бирнс ответил, что, если человеку приспичило убить какую-то суку по кличке Леди, это его личное дело, и он, Бирнс, не собирается ставить свой отдел на уши и гоняться за каждой шавкой на участке. В любом случае, если убийство собаки и произойдет, они об этом узнают, и тогда, возможно, попытаются найти этого собаконенавистника. А пока он предлагает Хейвзу позвонить в «Истери шиллинг» и узнать, продается ли бумага, на которой выклеено письмо, в каких-либо магазинах их участка.
— И закройте эту чертову дверь! — крикнул он вдогонку Карелле.
ГЛАВА VI
11.32.
Солнце неумолимо ползло вверх по небосклону и уже почти достигло зенита, его лучи прожигали асфальт и бетон, над тротуарами струился жар.
В парке не было ни ветерка.
Человек с биноклем сидел на самом верху огромного камня, но там было ничуть не прохладней, чем на петлявших по парку дорожках. На человеке были синие габардиновые брюки и спортивная сетчатая рубашка. Он сидел, по-турецки скрестив ноги, уперев локти в колени, и разглядывал в бинокль здание полицейского участка на другой стороне улицы.
На лице человека играла довольная улыбка, Он увидел, как из участка высыпали дети, и улыбка стала шире. Его письмо приносило плоды, оно привело в движение местную полицейскую машину. И теперь, наблюдая за результатами своей работы и гадая, поймают его или нет, он чувствовал, как его разбирает азарт.
«Им не поймать меня», — думал он.
А может, и поймают.
Им владели противоречивые чувства. Он не хотел попасть к ним на крючок и в то же время предвкушал погоню, отчаянную перестрелку и кульминацию — тщательно подготовленное убийство. Сегодня вечером он убьет. Это решено. Да. Отступать поздно. Придется убить, он знал это, другого выхода нет, никуда не денешься, да. Сегодня вечером. Им не удастся остановить его, а может, и удастся. Все-таки не удастся.