— Мораль — это всего лишь вопрос средств и возможностей, — сказала Джей.
— Как и убийство, — ответил Хейвз.
— Хотите строить из себя чистюлю — дело ваше. Просто я хочу сказать, что сейчас у меня есть желание поразвлечься с вами, а завтра от него может и след простыть. От него может не остаться следа даже через десять минут.
— Ну вот, теперь вы все испортили.
Джей вопросительно подняла бровь.
— Я уж было возомнил о себе. А это, оказывается, всего лишь минутная прихоть.
— Что вы от меня хотите? Чтобы я вас раздела и изнасиловала?
— Нет, — сказал Хейвз, поднимаясь. — Давайте отложим рейс из-за нелетной погоды.
— Погода, между прочим, летная.
— Вдруг еще испортится.
— Да? Есть хорошая старая поговорка: «Молния в одно н то же место два раза не ударяет».
— Вы знаете, — сказал Хейвз, — я сейчас, кажется, пойду и застрелюсь.
Джей улыбнулась.
— Вам не кажется, что вы слишком самоуверенны?
— Неужели?
Какое-то мгновение они пристально смотрели друг на друга. В ее лице не было чувственности, не было и гнева оскорбленной женщины, только грустное одиночество маленькой девочки, живущей в огромной квартире на верхнем этаже с кондиционером в гостиной.
Леди Эстор пожала плечами.
— Ну, черт с вами, можете когда-нибудь позвонить. Вдруг прихоть вернется.
— Ждите нашего полицейского, — ответил Хейвз.
— Подожду. Он может перебежать вам дорогу.
Хейвз с философским видом пожал плечами.
— Везет же некоторым, — сказал он и вышел из комнаты.
ГЛАВА IX
Кому везет, а кому и нет. В этот знойный день Стив Карелла и Мейер Мейер безусловно относились к последним.
Часы показывали без двадцати два, и дома накалились до такой степени, что, казалось, вот-вот станут вишневыми, тротуары горели, люди усыхали, автомобильные шины таяли, и всем, не только любителям научной фантастики, стало ясно, что Землю каким-то непостижимым образом занесло слишком близко к Солнцу. Еще немного — и она запылает огромным костром. Это был последний день, Ричард Матесон[11] накликал-таки беду: земной цивилизации суждено было погибнуть в разжиженной лаве.
Словом, стояла чудовищная жара.
Мейера Мейера можно было выжимать. Он потел даже зимой, почему, этого никто объяснить не мог. Возможно, просто нервная реакция, считал он. Во всяком случае, пот выделял всегда. Сегодня же Мейер просто тонул в нем. Детективы таскались по замызганной Крайтон-авеню от одной лавки подержанных товаров к другой, от одной открытой двери к другой, и Мейер думал, что вот сейчас он умрет, причем самым недостойным бравого полицейского образом. Он умрет от теплового удара, и в газетах в отделе извещений о смерти напишут просто «Коп хлопнулся». А если заголовок об этом событии появится где-нибудь в «Верайети», тогда это может быть: «Потный коп сыграл в гроб».
— Как тебе нравится заголовок в «Верайети» насчет моей смерти от теплового удара? — спросил он Кареллу, когда они входили в очередную лавку. — «Потный коп сыграл в гроб».
— Звучит, — одобрил Карелла. — А насчет моей хочешь послушать?
— Где? В «Верайети»?
— Конечно.
— Ну, давай.
— Потный итальяшка-коп в полдень сыграл в гроб.
— Да ты, я смотрю, парень с предрассудками, — расхохотался Мейер.
Они приблизились к клетушке хозяина лавки, и тот поднял голову.
— Слушаю вас, джентльмены, — затараторил он. — Чем могу быть полезен?
— Мы из полиции, — заявил Карелла. Он бухнул бинокль на прилавок. — Узнаете?
Хозяин лавки осмотрел бинокль.
— Отличный бинокль, — сказал он. — «Питер-Вондигер». Он, что же, улика по какому-то делу?
— Именно.
— И им пользовался преступник?
— Пользовался.
— М-м, — промычал хозяин.
— Вы его узнаете?
— Вообще-то мы продаем много полевых биноклей. Когда они у нас есть.
— А этот продавали? *
— Вряд ли. «Питера-Вондигера» у меня не было с января. У вас с восьмикратным увеличением, а у меня был с шестикратным. И стекла ваши лучше.
— Значит, вы этот бинокль не продавали?
— Нет, не продавал. Он краденый?
— Таких сведений у нас нет.
- Извините, ничем не могу помочь.
— Ничего, — кивнул Карелла. — Спасибо.
Они снова вышли на пылающий тротуар. -
— Сколько еще наших брошено на поиски? — поинтересовался Мейер.
— Пит просил выделить по два человека от каждого участка. Может, они на что-нибудь наткнутся.
— Я уже устал. Как думаешь, это чертово письмо — липа?