Пришел полицейский, чтобы увести его вниз, а он все продолжал нукать. На лестнице им повстречался Берт Клинг — высокий молодой белокурый детектив. На нем была кожаная куртка и джинсы. Хлопчатобумажная рубашка под курткой взмокла от пота.
— Привет! — воскликнул он, увидев Хейвза. — Что это тут у тебя?
— Нападение. А у тебя на сегодня все?
— Все, — ответил Клинг. — Эта комедия с портом ни к черту не годится. Дохлый номер. Каждый мальчишка в доках знает, что я из полиции.
— Тебя что, действительно раскусили?
— Нет как будто, но про героин никаких разговоров, это уж точно. Почему Пит не хочет отдать это дело в Отдел борьбы с наркотиками?
— Он пытается обскакать торговцев наркотиками на нашем участке, хочет разнюхать, откуда они получают товар. Сам знаешь, как он относится к этой отраве.
— Кого это там снаружи Стив держит за руку?
— Истеричную мамашу, — сказал Хейвз и услышал голос Мейера, поднимавшегося по лестнице.
Клинг снял куртку.
— Ну и запарился же я, — произнес он. — Никогда не пробовал разгружать судно?
— Нет, — сказал Хейвз.
— Туда, туда заходи, поганец, — раздался голос Мейера. — Поогрызайся у меня. — С легким любопытством взглянув на сидящую на скамейке миссис Аннучи, он подтолкнул задержанного вперед. Тот был в наручниках, плотно обхватывающих его запястья.
Пара полицейских наручников напоминает пятнадцатицентовую детскую игрушку, с той разницей, что полицейская игрушка все-таки настоящая. Они сделаны из стали и представляют собой изящный, прочный, безотказный складной капкан. Наручники — штука малокомфортабельная. Если их надевать на кисти аккуратно, можно даже не защемить. Но обычно во время ареста полицейский торопится, и когда с преступника снимают наручники, кисти его рук всегда стерты и ободраны, а иногда кровоточат.
С человеком, которого Мейер привел в отделение, обошлись далеко не деликатным образом. Он только что вел перестрелку с целым отрядом полицейских, и когда им, наконец, удалось его изловить, они не слишком церемонились, защелкивая наручники. Металл здорово защемил ему кожу, причиняя сильную боль. Мейер втолкнул задержанного в комнату, и тот, пытаясь сохранить равновесие, взмахнул руками, отчего ему стало еще больнее.
— Познакомьтесь с крупным деятелем, — насмешливо объявил Мейер. — С половиной участка вздумал тягаться, так, что ли, деятель?
Задержанный не ответил.
— Ювелирный магазин на углу Десятой и Калвер-стрит, — продолжал Мейер. — Патрульный заметил его, когда он с пушкой в руках орудовал внутри. Отчаянный парень. Ограбление средь бела дня. Ты ведь отчаянный парень, верно?
Задержанный не ответил.
— Только он увидел патрульного, сразу начал палить. Из нашей машины услышали выстрелы и мигом прибыли на поле боя, успели вызвать по радио еще одну машину. А из второй позвонили за подмогой сюда. Прямо герой в осажденной крепости. А, деятель?
Задержанный не ответил.
— Садись, — приказал Мейер.
Задержанный сел.
— Как зовут?
— Луи Галлахер.
— Не первый раз имеешь дело с полицией?
— Первый.
— Учти, мы проверим, так что рассказывать басни не советую.
— Я имею дело с полицией в первый раз, — повторил Галлахер.
— Кофе там у Мисколо есть? — спросил Клинг и пошел по коридору. С лестницы вернулся Карелла. — Ну что, Стив, избавился от нее?
— Избавился. Что нового в порту?
— Жарко там.
— Домой собираешься?
— Ага, кофе попью и пойду.
— Лучше немного задержись здесь. У нас туг один псих разгулялся.
— Какой еще псих?
— Прислал нам записку. В восемь часов собирается хлопнуть какую-то дамочку. Так что побудь пока здесь. Можешь тонадобиться Питу.
— Я и так сегодня замотался, Стив.
— С чего бы это? — спросил Карелла и прошел в отдел.
— Судимости у тебя есть, Галлахер? — спрашивал Мейер.
— Я уже сказал, что нет.
— Галлахер, на нашем участке висят несколько нераскрытых ограблений.
— Это меня не касаёгся. Вы полиция, вот и ищите.
— Это твоих рук дело?
— Я решил тряхнуть сегодня лавочку, потому что были нужны деньжата. И все. Раньше я такими делами не занимался. Может, снимите наручники и отпустите меня с миром?
— Ну, брат, с гобой не соскучишься, — воскликнул Уиллис. Он повернулся к Хейвзу. — Сначала хотел всех перестрелять, а потом строит из себя овечку, думает, вдруг поможет.
— Какую еще овечку? — удивился Галлахер. — Просто предлагаю вам обо «сем забыть.
Уиллис уставился на него, словно перед ним был невменяемый, который, того и гляди, начнет полосовать прохожих бритвой.