— Да, — сказал Эдди. — Кети, он прав. Мы должны задержать парня. По крайней мере, до тех пор…
— Не надо его задерживать. Мы могли бы отпустить его сию же минуту!
— Конечно, и сразу же отправиться за решетку! — сказал Сай. Повернувшись к Эдди, он вкрадчиво сказал — Твоя доля в этом деле — двести пятьдесят тысяч зеленых, Эдди. Знаешь, сколько это?
— Зачем нам эти деньга? — крикнула Кети. — Они нам не нужны! .
— Конечно, ей они не нужны. Леди Рокфеллер. В свитере с драными локтями. Ей не нужны деньги!
— Нет!
— Ну, а мне нужны, — тихо сказал Эдди. — Это целая куча денег. Почему бы мне не получить их? — говорил он все громче. — Что, всю жизнь оставаться мелкой шпаной? Что плохого, если я хапну такую кучу? Мне они нужны. Мне нужны эти деньги!
— Поэтому не дай себя отговорить, — быстро вставил Сай.
— Какого черта! Я не унаследовал дом в Смоук Райз, как этот парень. Что у меня было, Кети? Девятнадцатая улица и Дэвид-авеню. Старик, который только и делал, что играл в лотерею, и старуха-алкоголичка!
— Нельзя обвинять этого мальчика в том…
— Я никого не обвиняю. Я только говорю, что у меня личсго не было и все еще ничего нет, даже после того, как я обчистил несколько вшивых Лавчонок. Неужели всегда так и будет? Всегда! Когда же у меня будет шанс?
— Вот твой шанс, Эдди. Отпусти мальчика. А потом мы…
— Потом мы — что? Отправимся в Мексику? На что? На нашу с тобой любовь и надежду? А- если мы приедем туда, что будем делать? То же, что и здесь?
— Четверть миллиона, парень! — сказал Сай. — На это можно купить все радиодетали на свете, любое образование. Паре 1, ты сможешь заиметь целую радиостанцию!
— Нет, только… только дом на побережье, может быть, для меня и Кети — где— где я мог бы— ты знаешь… может быть, небольшая яхта, я не знаю. — Он повернулся к Кети, и она увидела в его глазах то, чего никогда не видела раньше — жалкое выражение, будто он сейчас заплачет. — Но все мое, Кети. Мое. Место, которое бы принадлежало только мне.
— И кадиллак, парень»— сказал Сай. — С высокими «плавниками», как у акулы. И красивая одежда, и норка для жены, а? Платиновая норка! И нитка жемчуга длиной в милю!
— Если только…
— Все, Эдди! Все, что пожелаешь, парень! Весь мир на веревочке! Четверть миллиона!
— Мы должны довести это дело до конца, Кети. Должны!
— Вот теперь ты говоришь как настоящий мужчина! — сказал Сай.
— Но… но это не тот мальчик! — возразила Кети.
- Нет. Нет, — ответил Эдди. — Это… это тот самый мальчик.
— Эдди, ты знаешь, что не тот. Почему.
— И не надо долго думать, — негромко произнес Сай. — Какая разница?
В комнате вдруг стало очень тихо. *
— Что? — сказал Эдди.
— Тот это мальчик или не тот.
— Не понимаю.
— Очень просто. Мы нацелились на мальчишку Кинга, верно? Хорошо, мы старались как могли. Может, сваляли дурака. Какая разница? Нам нужно пятьсот кусков. Разве у вшивого шофера есть такая куча монет?
— Нет, конечно, он…
— Ладно, так у кого есть зелененькие? — Сай подождал ответа, но, не дождавшись, ответил сам. — У Кинга, вот у кого. Ладно. Мы еще раз звоним Кингу. Мы говорим ему, что нам наплевать, его это сын, шофера или садовника. Нам нужны деньги!
— Мы будем требовать их у Кинга?
— А у кого? У шофера?
Эдди покачал головой. — Он не заплатит, Сай.
— Заплатит как миленький!
— Нет, — Эдди снова покачал головой. — Не заплатит. Может, Кети права. Может, нам надо…
— Если он не заплатит, — сказал Сай. — Этому парнишке придется очень плохо. — Он остановился и улыбнулся Джеффу. — Думаю, мистер Кинг не захочет, чтобы его руки были в крови.
ГЛАВА VII
Когда лейтенант Питер Бирнс выходил из своего кабинета, все телефоны неистовствовали, словно в подпольной конторе букмекера, принимающего ставки перед кентуккийскими скачками. Он прошел по коридору до конца холла, потом спустился по ступеням лестницы, ведущей в приемную, кивнул сержанту Дейву Марчисону, сидевшему за высоким столом, и вышел на улицу, где его ожидала машина. На улице было чертовски холодно. Бирнс потуже обмотал шарф вокруг шеи и нахлобучил шляпу как можно ниже, словно это могло предохранить его от порывов ледяного ветра, дувшего со стороны Гровер-парка и разбивавшегося о мрачную каменную поверхность здания полицейского участка.
Из машины выскочил патрульный полицейский, который, поднявшись на тротуар, открыл дверцу перед лейтенантом. Бирнс кивнул, протиснулся на сидение и засунул руки в карманы пальто. Это был человек крепко сбитый и плотный, как локомотив, сильный и гибкий, как сталь, человек, способный поднять в прессе страшный шум по любому поводу, человек, приспособившийся к бесчисленным подводным течениям, существующим в участке, который находился под его командой.