Результат известен. Мощные советские заводы перво-наперво раздробили (в среднем на 6 частей), чем угробили единую технологическую базу, и вытолкали с них почти половину рабочих. В 1990 г. в РСФСР имелось 26,9 тыс. промышленных предприятий с 23,1 млн. человек промышленно-производственного персонала, в 1997 г. 159 тыс. предприятий с 14,0 млн. человек персонала. Запасы материалов, равные по стоимости двум годовым ВВП нынешней РФ, сразу сплавили за рубеж, да и большую часть оборудования сорвали с оснований и продали в Турцию и Китай. Искалеченный обрубок промышленности работает вполовину прежней мощности. Капиталовложений в обновление техники практически нет.
Регресс в технологии и организации труда такой, что не только в «наш общий европейский дом» войти нам не светит, а и Бразилия становится недосягаемой мечтой. Вот самая богатая, не имеющая проблем со сбытом отрасль — нефтедобыча. В 1988 г. на одного работника здесь приходилось 4,3 тыс. тонн добытой нефти, а в 1998 г. — 1,05 тыс. т. Падение производительности в 4 раза! В электроэнергетике, хоть она и меньше приватизирована, то же самое — производительность упала в два раза и сейчас ниже уровня 1970 г. В 1990 г. на одного работника приходилось 1,99 млн. квт-часов отпущенной электроэнергии, а в 2000 г. 0,96 млн. квт-часов.
Можно ли ожидать, что наша культура «переварит» все это, и новые «собственники» станут рачительной буржуазией, которая превратит Россию в цветущий сад? Пока что никаких признаков, подающих такую надежду, не появилось. Уже сложился генотип необычного псевдокапитализма — тупого, алчного и расточительного. Если у идущего нам на смену поколения, свободного от советских догм и иллюзий, не возникнет политической воли, Россия превратится в вымирающую трущобу и надолго выпадет из культуры.
Июнь 2002 г.
Кем вырастут обездоленные дети?
Этим летом в Москве произошли события, которые надо считать важной вехой на историческом пути России. Далее нас ожидает совершенно для нас непривычный и таящий неожиданности этап. На центральных площадях Москвы произошли массовые беспорядки подростков. Некоторые из погромов имели слабые признаки какой-то идеологической направленности — толпа «скинхедов» избивала случайных прохожих с темной кожей, даже не спрашивая их национальности и не имея к ним конкретно никаких претензий. Другие погромы, как после матча футбольных команд РФ и Японии или в День города, не имели никаких «программных» оправданий.
Подчеркну, что и у «скинхедов» их архаичный «национализм» — это фиговый листок, жалкое оправдание, подсказанное взрослыми кукловодами. Подростки ухватились за него в безнадежной попытке хоть как-то объяснить самим себе истоки разрушительной силы, которая их гнетет и рвется наружу. Попытки именно безнадежные, общим и главным качеством всей серии этих массовых молодежных выступлений является бессмысленность насилия и тяга к разрушению материальных символов окружающего их социального мира — автомобилей, витрин.
Почему эти погромы надо считать знаком разрыва исторического пути России? Потому, что мы впервые увидели (пока что только кончик) той ненависти, что накапливается в глубине души людей из класса изгоев. Такого класса не существовало ни в сословном обществе старой России, ни в советском обществе. Дети малоимущих семей или социальных групп не сливались в класс, отвергнутый обществом. Погромы в Москве были первыми в России погромами западного типа. Точнее, погромами того типа, что организует молодежь, отвергнутая буржуазным обществом.
В этом смысле подростковые погромы в Москве явились признаком успеха реформы 1991-2001 гг. Во всяком случае, хотя бы этот запланированный продукт реформы получен. Дети, выросшие после развала СССР, выделили из себя особый социальный тип, присущий западному обществу, — тип, которого не знала докапиталистическая и советская Россия.
Когда власти Москвы установили на Манежной площади огромные экраны и созвали туда толпу молодежи, чтобы она «вместе» посмотрела футбол, выпила дешевой водки с пивом и повеселилась, это выглядело как сознательно запланированный эксперимент. Как будто идеологи и психологи реформаторов хотели проверить — дозрело ли до нужных кондиций поколение, не знавшее советской школы и не слышавшее песни «Широка страна моя родная». Дозрело.
И власти дозрели. Когда в День города толпа подростков устроила массовую драку, то власти поспешили успокоить обывателя: «Ничего особенного, праздник продолжается». Вызвали дополнительные силы внутренних войск, смыли кровь с мостовой — не обращайте внимания, дорогие москвичи и гости столицы. Наверное, к следующему празднику закупят в США более современные электрические дубинки.
Самое главное, что власть в этом повороте не видит никакой трагедии: ведь Запад сумел загнать около трети подростков в гетто и держать их там с помощью мощной полиции и наркотиков. Раз в год им позволяют погромить город, побить витрины и пожечь машины. Это предусмотрено, и деньги на ремонт выделены. Значит, и в России все это сумеют организовать — «заграница нам поможет». И в России, дескать, можно создать «двойное общество». Эта концепция открыто излагается идеологами правых (например, А.Кохом).
В этих расчетах, если они всерьез, кроется ошибка. Но давайте пока не будем о будущем, а разберемся в недавнем прошлом и настоящем. Будущее вырастает из этого. Что было сломано в нашем жизнеустройстве такого, что не давало массе детей и подростков попасть в «коридор, что кончается стенкой»? Ведь ломали на наших глазах — должны же мы соотносить следствие с причиной. Давайте выделим главные изменения, глядя на мир глазами ребенка и подростка. В их мире еще нет политики, ребенку не требуется ни многопартийности, ни свободы выезда за границу. В чем его «права человека»?
Как сказались на детях и подростках изменения последних десяти лет в культуре? Заметим только, что культура неразрывно связана с хозяйством — не с деньгами, а со всей хозяйственной деятельностью. Для ребенка еще больше, чем для взрослых, эти сферы переплетены неразделимо. Пища, теплое жилье, красивое платьице и удобные сапожки — все это строит мироощущение и характер ребенка, как и выражение лица и разговор взрослых, их идеи, шутки и поговорки. А позже — учебники, телевизор, реклама на улицах. И все это во многом предопределено типом хозяйства, отношениями людей в производстве и распределении богатства. Жизнь ребенка в семье безработных, выбитых из жизни родителей — сплошная трагедия. Еще больше страдает от этих социальных бедствий подросток.
В культуре, как мы все прекрасно знаем, — и нечего отворачиваться и прятаться — главное изменение последних десяти лет имеет глубину религиозную. Впервые в России сказано, что «люди не равны» (или, иначе, «люди — не братья»). До этого более тысячи лет мы утверждали обратное — что люди равны (они братья) в главном — в том, что Христос пошел на крест за всех. Впервые на Западе, именно в ходе становления «рыночного» общества, было сказано, что «Христос пошел на крест не за всех» и что люди не равны, а делятся на избранных и отверженных. Именно плоды этого изменения в культуре мы начинаем глотать — и многих уже задушил этот дьявольский напиток.
Отсюда — первое усложнение нашей проблемы. Изгоями России, извергнутыми реформой из русской культуры, становятся все дети, а не только социально обездоленные. Те «благополучные», что приняли мысль, будто человек человеку волк, рвут ту культурную пуповину, через которую их питали ум и совесть предыдущих поколений России. И, оставшись без этой невидимой пищи, ум и совесть этих благополучных молодых людей иссякают на удивление быстро.
Надо напомнить, что предупреждение о том, что становится очевидным сегодня, было сделано в самом начале реформы (а если уж быть точными, то оно было сделано Достоевским). Вот выдержка из доклада Комитета РФ по делам молодежи 1993 г. (при правительстве Ельцина!):