То, что я испытала в эту великую минуту, женщинам объяснять не нужно, а мужчины понять не способны! Для них мою радость можно сравнить разве что со счастьем обладания вожделенным скакуном.
Слуги установили зеркало, расставили по моему указанию сундуки. Миша со всеми своими притязаниями был тотчас забыт. Я раскрыла первый! Не знаю, какими дурными качествами обладал коварный граф, но то, что необходимо женщине, он знал точно. Уже после примерки первого платья я взлетела на седьмое небо. Дальше — больше! А обувь! Чепчики! Перчатки! Он не забыл даже предметы интимного пользования!
Впрочем, я никогда не поверю, что военный губернатор Петербурга сам выбирал мне все эти наряды. Ни один даже самый умный мужчина не способен обладать таким тонким вкусом и быть столь предусмотрительным. Во всем чувствовалась рука чрезвычайно умной, проницательной женщины, до самых глубин знающей искусство обольщения.
Платьев оказалось всего пять, но они были на все случаи жизни, от скромного повседневного цвета беж с воланами и кружевной отделкой по лифу, до белоснежного бального, строгой формы, но с глубоким вырезом спереди и сзади. К каждому была своя пара туфель и всего прочего. Единственное, чего не оказалось в волшебных сундуках, это украшений. Впрочем, в первую минуту я просто не обратила на такую мелочь внимания.
Миша сначала мне помогал в примерке, но поняв, что на этом празднике красоты и моды ему ничего кроме зрелища не достанется, соскучился, и начал незаметно зевать. Окончательно осоловев от моих нарядов, он отпросился добывать обед. Я с радостью его отпустила. «Великое не терпит суеты!» — как говорили то ли мой муж, то ли Александр Пушкин.
Глава 11
Граф Пален, навестил меня поздно вечером. Он был чем-то озабочен, заметно торопился, и думаю только поэтому и не заметил, как я смущена. Приди он чуть раньше, мог получиться большой конфуз. Дело в том, что пока я мерила обновы, Миша без дела слонялся по покоям, не решаясь оторвать меня от важного дела. Я видела, как он мается, и когда кончила с примерками, не могла его не наградить за терпение и достойное поведение.
Время было уже позднее, мы решили, что сегодня нас больше никто не побеспокоит, и собрались лечь спать. Мой молодой друг за целый день ожидания накопил столько любовного пыла, что набросился на меня как голодный волк на овцу. Я пыталась его успокоить, но он совершенно потерял голову.
Однако в самый разгар любовных игр под нашими окнами поднялся шум. Я уговорила Мишу прерваться и посмотреть, что там случилось. Он неохотно повиновался, встал и на всякий случай оделся. Вот в этот-то момент во входную дверь требовательно постучали. Миша сразу подошел и спросил, кто пришел. Оказалось, что это явился Пален.
Пока Воронцов открывал дверь и докладывал военному губернатору, что служба протекает без происшествий, я успела надеть ночную рубашку, поправить сбитую постель и легла, закрывшись до горла одеялом.
— Ваше сиятельство, — сказал Воронцов около двери в мою спальню, — госпожа Крылова уже легла. Прикажете ее разбудить?
— Не стоит, я всего на минуту. Спросите, может ли она принять меня не вставая.
Миша меня «разбудил». Я, конечно, не отказала всесильному графу и он, не чинясь, вошел в комнату.
— Извините, что обеспокоил, — сказал он, подойдя прямо к моей кровати, — я буквально на минуту. Алевтина Сергеевна, по какому ведомству служит ваш муж?
— Он не служит, — ответила я, давая возможность графу заметить, что на мне есть одежда. — Муж занимается частной медицинской практикой.
— А вы не знаете, к какой губернии он приписан?
Я не поняла вопрос и так ему и сказала.
— Все русские дворяне приписаны к разным губерниям, — объяснил он. — Вы не знаете, к какой приписан ваш муж?
— Не знаю, ваше сиятельство, — ответила я. — Мы никогда не говорили на эту тему. Я только знаю, что его близкий родственник, Антон Иванович Крылов, служит в лейб-гвардии егерском полку.
— Прекрасно, тогда я сам разберусь с его родословной, — сказал Пален, направляясь к выходу.
Миша, стоявший во время разговора в дверях, посторонился, пропуская графа и последовал за ним запереть входную дверь.
А неплохая из этой крестьяночки получится императрица, мы с ней славно будем править Россией, — подумал, на этот раз по-русски, Пален. — А потом я на ней, пожалуй, женюсь, и у меня, будет возможность стать законным Российским императором. Только сначала нужно будет устранить мужа, а если ее увлечет этот воронцовский щенок, то его тоже. Мне соперники не нужны.
Я сначала ничего не поняла, но когда до меня дошло что он хочет сделать, вскочила с постели, как ужаленная. Миша, заперев за гостем дверь, вернулся в спальню и, соблазнившись моей открытостью, с места в карьер бросился с ласкам.
Однако на этот раз получил решительный отпор и обиженный отступил:
— Алекс, что с вами, чем я провинился? — спросил он, ничего не понимая, потом, будто догадавшись, завел старую песню. — Я понял, вам больше неинтересно со мной! Я вам совсем не нравлюсь!
— Миша! — воскликнула я. — То, как я к вам отношусь, я доказала уже не помню сколько раз! Неужели вас, умного молодого человека, ничего кроме этого не интересует? Поверьте, это не самое главное в жизни!
— Я раньше тоже так думал, — уныло сказал он, — но теперь мои взгляды на жизнь изменились.
— Надеюсь, не я тому причина?
— Не надейтесь, именно вы. Все мужчины только для того и рождены, чтобы служить женщинам. Вот я и хочу вам служить, а вы меня отталкиваете!
От такой чисто мужской логики я едва не рассмеялась.
— Вы уверены, что хотите мне служить? — с насмешкой спросила я.
— Хочу, — решительно подтвердил он.
— Служить или делать со мной что-то другое? — уточнила я.
— Служить, — уже менее уверено, сказал он.
— Ну, так и служите, а не заглядывайте мне под рубашку. Вы там ничего нового не увидите! А теперь оставьте меня, мне нужно побыть одной и подумать.
— Это все граф виноват? Он вам подал какие-то неприличные знаки? — догадался аглицкий умник. — Теперь мне все понятно! Вы предпочитаете меня этому старику! Я дам ему пощечину и заставлю драться на дуэли!
— Миша, да уйди ты отсюда, ради бога, — взмолилась я, — успокойся, я не нужна Палену. Ему вообще неинтересны женщины, а нужна только власть. Ты был в этом совершенно прав. Просто я устала, меня тошнит и нужно побыть одной. Любая женщина имеет на это право!
— Хорошо, — неохотно согласился он, — отдыхайте, но обещайте ночью не прогонять меня!
— Хорошо, обещаю, — согласилась я, чтобы только отделаться от него. — Ночью мы с тобой спим вместе!
Воронцов просиял и выскочил из комнаты.
Теперь все становится понятно, подумала я, даже не проводив его взглядом. Никакая я не племянница Дантона. Пален рассчитывает выдать меня за наследницу российского престола и с моей помощью получить власть.
Главное было узнать, что в этой истории правда, а что вымысел.
— Миша, пойдите сюда, — позвала я, и он тотчас возник в комнате с сияющей улыбкой.
Однако увидев, что я не в постели, а сижу в кресле, сразу же разочаровано вздохнул.
— Миша, что вы знаете об императоре Иване Антоновиче? — спросила я.
— О ком? — удивленно переспросил он.
— Об императоре Иоанне Антоновиче, — поправилась я.
— А у нас что, был такой император? — удивился он.
— Был, — вздохнув сказала я. — Внук царя Иоанна Алексеевича.
— У нас что, и такой царь был? — опять удивился он. — Никогда не слышал.
— Был, старший брат Петра Великого.
— А, — протянул он. — Что-то такое припоминаю, а зачем они вам?
— Мне нужно узнать все, что возможно об Иоанне Антоновиче, сыне принцессы мекленбургской Анны Леопольдовны, и герцога Брауншвейг-Люнебургского Антона-Ульриха. Его в младенчестве посадила на престол тетка Анна Иоанновна, а двоюродная тетка Елизавета Петровна заключила в крепость.