— Как он здесь оказался? Я думал, он где-нибудь на фронте.
Графиня Ольденбург здраво рассудила, что в данном, довольно щекотливом случае с обер-лейтенантом лучше всего придерживаться дружеского тона, чтобы избежать ненужных осложнений.
— Как часто бывает, что вчерашние приказы уже сегодня отменяются, — сказала она.
— А что он хочет от Ольбрихта?
— Откуда я знаю? — подчеркнуто равнодушно ответила графиня и, улыбаясь, добавила: — Может быть, вам следовало бы самому спросить об этом у генерала?
— Упаси бог! — вырвалось у Герберта. — Это не для меня…
— Вы абсолютно правы, — заметила графиня, ободряюще улыбнувшись обер-лейтенанту.
Путь к генералу Ольбрихту обычно пролегал через кабинет полковника Мерца фон Квирнгейма. Появление ефрейтора несколько удивило полковника. И не только удивило, но и обрадовало.
— Послушайте, — сказал он сердечно, — вы прибыли как нельзя вовремя. Вы нам очень нужны.
Потом он доложил о ефрейторе генералу.
— Отлично! — воскликнул Ольбрихт, а затем добавил: — Известите Штауффенберга! — И он направился к двери кабинета, чтобы встретить ефрейтора. — Рад вас видеть! — Генерал энергично пожал ефрейтору руку. — Как вам понравилось в Париже?
— Великолепно! — воскликнул по-французски Гном и уселся в генеральское кресло, в котором любил восседать командующий армией резерва, когда проводил совещания в кабинете Ольбрихта. — Я ощущал фантастическую легкость, — продолжал Леман, — особенно при решении интересующих вас вопросов. Спешу заверить, что все в порядке, успех гарантирован! Генерал фон Штюльпнагель и подполковник Хофаккер взялись за дело, засучив рукава. И не только они.
Ефрейтор положил на стол папку с документами. Ольбрихт и Мерц фон Квирнгейм склонились над ней и начали просматривать каждый лист. Когда в кабинет вошел Штауффенберг, генерал громко бросил ему:
— Кажется, в Париже дело сделано.
Штауффенберг быстро взглянул на документы, а затем обратился к ефрейтору Леману:
— Вы сразу вернетесь в Париж или есть охота провести здесь пару дней?
— Почему вы меня спрашиваете об этом? — удивился искренне Гном. — Приказывайте!
— Вот этого-то я как раз и не хочу, не тот случай. — Штауффенберг доверительно наклонился к ефрейтору: — Одно могу сказать: я желал бы поручить вам одно важное дело.
— Тогда не о чем и говорить, господин полковник. Само собой разумеется, я остаюсь.
— Даже не спрашивая, что вас ждет?
Леман засмеялся:
— Я думаю, что самое худшее ждет некоторых известных нам деятелей, и надеюсь, что мы не обманемся в своих надеждах.
Теперь засмеялся Клаус фон Штауффенберг. Ольбрихт и Мерц фон Квирнгейм оторвались от чтения документов и удивленно взглянули на него. И вдруг смех оборвался — в кабинет вошел капитан фон Бракведе. Высоко вздернув подбородок, что считалось у него признаком крайнего недовольства, он остановился перед ефрейтором Леманом:
— Послушайте, я не верю своим глазам! Это действительно вы, а я думал, графиня сыграла со мной злую шутку.
— Как поживаете, господин капитан? — поинтересовался Гном. — Кажется, вам не очень весело. Одолели заботы о братце?
— Ефрейтор доставил материал исключительной важности, — включился в разговор Ольбрихт. — Документы подтверждают: в Париже все наши планы будут точно выполнены. Кроме того, внесены некоторые новые предложения. В ближайшие дни в Берлин прибудет сам Хофаккер.
— Добро пожаловать, — иронически изрек фон Бракведе, — ведь его не разыскивает гестапо, как нашего жадного до сильных ощущений друга. — И приказным тоном добавил: — Вы должны немедленно исчезнуть, Леман, испариться через несколько часов, пока кровожадные псы не учуяли вас.
— Извини, Фриц, — тихим голосом, в котором почти неприкрыто прозвучала просьба, обратился к нему полковник фон Штауффенберг, — но он мне нужен.
— Хорошо, раз так, то я вынужден согласиться, — сказал капитан фон Бракведе, — но при одном условии: пока Леман будет в Берлине, он не должен покидать здания на Бендлерштрассе. Только здесь он в безопасности, отсюда его даже гестапо не вытащит.
Над Берлином ревели моторы вражеских бомбардировщиков. Самолеты прилетали теперь регулярно днем и ночью, как прежде подручные пекарей развозили по утрам горячие булочки, а продавщицы газет доставляли свежие новости. С некоторых пор воздушные налеты прочно вошли в распорядок дня берлинцев.
Капитан фон Бракведе шагнул в свою приемную и огляделся, словно разыскивая кого-то. Казалось, он очень удивился, увидев лишь одну графиню Ольденбург.