— Но я не знаю, для какой цели их подбирать, бригаденфюрер, — признался Вольф.
— Это неважно, Вольф. Выбирайте лучших по всем показателям, — не стал объяснять Мюллер того, что и ему самому тоже не сказали, зачем конкретно управлению Шелленберга понадобились русские.
Когда списки, фотографии и характеристики поступили в отдел, Вольф так и сделал. Каждый пункт требований, которые предъявлялись к тем, кого отбирали, он тарифицировал в десять баллов. А уж потом, исходя из этой общей суммы, конкретно оценивал каждого отобранного. В итоге нетрудно было определить того, кто набрал баллов больше других. В зачет шло все: провокации, доносы, именуемые в характеристиках «информацией», личное участие в допросах, пытки заключенных и, наконец, приведение в исполнение приговоров. По десятибалльной системе Вольф оценивал также чины и награды представленных ему для отбора. Хотел было сюда приплюсовать и баллы, выставленные им на фотографиях. Но неожиданно задумался: а правильно ли это будет? И очень скоро решил, что именно этого-то делать не следует. Потому что три балла за фотографию легко сводили на нет все остальные показатели, будь они даже рекордными. Вольф четко помнил просьбу Грейфе: «желательно пообаятельней». И сейчас детально разглядывал фотографии. Нельзя сказать, что на них были изображены какие-нибудь уроды или сказочные злодеи. Ничего подобного. Люди как люди. Если не считать того, что у каждого из них во взгляде была какая-то настороженность и затаенность. Одним словом, когда Вольф закончил отбор, из двадцати восьми дел остались лишь шесть. Он отложил их в отдельную папку и понес показывать Мюллеру.
— Ну что ж, не знаю уж, чего от них хочет этот Грейфе, а на мой взгляд, любого из них можно посылать хоть черту в зубы, — просмотрев дела, одобрительно сказал шеф гестапо.
— Может, еще построже посмотреть? Парочку отложить в сторону? — спросил Вольф.
Мюллер решительно махнул пальцем.
— Зачем? Наоборот, еще парочку добавьте. Окончательное слово за управлением Шелленберга. Пусть они его и произнесут, — сказал он.
— А нам не стоит, бригаденфюрер, предварительно самим взглянуть на этих людей? — спросил Вольф предусмотрительно.
— Думаю, что нет, — ответил Мюллер. — Другое дело, следует предупредить комендантов и начальников лагерей, чтобы они проявили о них определенную заботу. Дали им возможность отдохнуть, не посылали на задания, подкормили… Позвоните прямо по телефону. А вернутся к ним дела, пусть снова впрягают их в работу.
— Будет сделано, бригаденфюрер, — слегка поклонился Вольф. — Вы сами доложите шефу дела отобранных русских?
Мюллер вопросительно взглянул на начальника отдела IVB2.
— С какой стати?
— Он же лично давал вам задание, — напомнил Вольф.
— Правильно. Сказал, чтобы я проконтролировал, — согласился Мюллер. — А докладывать? А вам не пришло в голову, что шеф просто может не принять от меня такой доклад?
— Почему? — искренне удивился Вольф.
— Да потому, Вольф, что дело, которое они задумали, наверняка какое-нибудь щекотливое. И поручено оно конкретно Грейфе. Стало быть, он за него и отвечает целиком. В том числе, разумеется, и за подбор исполнителей. А что же получится, если этих исполнителей ему, как говорится, вручит шеф? Так что передайте Грейфе эти досье сами, Вольф. Добавьте еще парочку и передайте. А я, естественно, доложу шефу, что его задание выполнено. И еще вот что, Вольф. Мне стало известно, что вы не очень хорошо отзывались об этих русских. Зачем вам это надо?
— Я сказал то, что я о них думаю, бригаденфюрер, — сразу насупившись, ответил начальник отдела IVB2.
— Да нет, вас за это не ругали, — поспешил успокоить его Мюллер. — Больше того, я с вами абсолютно согласен. Делать из врагов друзей, на мой взгляд, тоже пустая затея. Но раз начальству это нравится, зачем нам разуверять его в этом? Тем более что в их делах сам черт не разберется. Я говорю вам все это, Вольф, потому что ценю и уважаю вас как мужественного и честного солдата. Вы поняли меня?
— Спасибо, бригаденфюрер. Я все учту, — щелкнул каблуками Вольф.
— Ну и выше голову. Хайль Гитлер!
— Хайль Гитлер! — ответил Вольф, быстро собрал со стола досье и вышел из кабинета.
«Шеф, конечно, как всегда, во всем прав. Действительно, кто тянул меня за язык с этим дурацким откровенничаньем? — думал он по дороге в свой отдел. — Фюрера приплел! Фюрер не принимает! Мое-то какое дело? Сегодня не принимает, завтра примет. Армию-то они этому Власову создавать не препятствуют? И даже наоборот. По всем лагерям разъезжают представители этого Власова и всюду агитируют военнопленных русских вступать в ряды РОА! Другое дело, что не очень-то кто на эту агитацию поддается…»