Но французский философ-материалист не ограничивается этим. Он идет дальше и делает прямые атеистические выводы из материалистического учения о сознании как свойстве высокоорганизованной материи, показывает несостоятельность и противоречивый характер идеалистических и религиозных представлений о субстанциальности души, о ее бессмертии.
Религия и различные идеалистические школы для объяснения психической деятельности человека создали «учение» о душе как особой нематериальной субстанции, пытаясь доказать, будто сознание не зависит от материальной организации человека, а связано с божественными сверхъестественными силами.
Гольбах отмечает, что как теология, так и идеализм исходят из ложных представлений, согласно которым душа будто бы является чистым духом, нематериальной субстанцией, обладающей сущностью, принципиально отличной от материи. Показывая абсурдность подобных вымыслов, он определяет душу как естественную способность человеческого тела чувствовать и ощущать. Душа является свойством особо организованной материи и претерпевает те же изменения, что и тело. Все функции, приписываемые теологами и деистами душе, являются функциями человеческого мозга и нервной системы. «Те, кто отличают душу от тела, по существу просто отличают находящийся в теле мозг от самого тела. Действительно, мозг есть тот общий центр, где оканчиваются и соединяются все нервы, исходящие от всех частей человеческого тела. При помощи этого внутреннего органа совершаются все операции, приписываемые душе...» (14, 140).
Критика учения о духовной субстанции, о бессмертии души имела не только важное теоретическое, но и практическое значение. Она подрывала один из основных догматов церкви — веру в загробную жизнь, подводила к мысли, что придуманная богословами сказка о загробной жизни имеет целью оградить бога от обвинения в тех несправедливостях, тяготах и лишениях, которые люди переносят на земле.
Разбирая подробнейшим образом богословские определения сущности бога, французский мыслитель показывает их полную несостоятельность и противоречивость. Достается теологам и за то, что они наделяют бога разумом, добротой и мудростью.
Разум, говорит Гольбах, — это качество организованных материальных существ, обладающих органами чувств. Отсюда следует, что это качество невозможно у «чистого духа», т. е. нематериального существа. «Природе не приписывают разума, хотя она и заключает в себе разумные существа, но именно поэтому сочиняют бога, думающего, действующего, обладающего разумом за нее. Таким образом, этот бог есть лишь олицетворенное абстрактное качество, воплощенная модификация нашего существа, называемая разумом» (14, 442). Далее, в «Здравом смысле» философ пишет: «Все происходящее в мире нам ясно доказывает, что он управляется не разумным существом» (16, 43).
Если бог наделен качеством доброты и справедливости, почему он не предотвращает бедствия, зло и несправедливость? Теологи утверждают, будто бог справедлив, а эти бедствия являются лишь наказанием за полученные им от людей обиды. Но, спрашивает Гольбах, имеет ли бог право наказывать людей за их грехи? «...Если бог сам не мог сделать человеческую натуру безгрешной, по какому праву наказывает он людей за то, что они не безгрешны?.. Бог был бы крайне несправедлив, если бы он наказывал людей за то, что они не разделяют божественного совершенства, либо за то, что они не могут быть богами, как он» (там же, 59). Бог не может быть назван справедливым, так как он приносит зло и страдания как хорошим людям, так и плохим, как религиозным, так и неверующим. Поэтому бог должен быть определен «существом, лишенным и мудрости, и благости, и справедливости» (там же, 63).
Гольбах решительно возражает против богословского аргумента о непостижимости божества вследствие несовершенства и ограниченности человеческого ума и знания. Он разбивает теологическую уловку, будто «сущность существующего самого по себе существа непостижима», говоря: если сущность материи когда-либо можно постигнуть, если природу материи мы знаем хотя бы с некоторых сторон, то идею о божестве познать невозможно, ибо она — несуществующая абстракция служителей церкви (см. 14, 455—456).