Услуги Аллана Уильямса были отвергнуты, об этом ему в письме сообщил Сатклифф как раз перед уходом из ансамбля. На самом же деле для «Битлз» это не имело никакого значения. Несмотря на его последующие заявления, что он тот самый человек, который порвал с «Битлз», Уильямс всегда был не более чем театральным агентом, а всю практическую деятельность осуществляла Мона Бест.
Джон получил в наследство от тетки из Эдинбурга 40 фунтов, и они с Полом поехали отдохнуть в Париж. Там они случайно встретили одного из «экзи», Юргена Воллмера, который уговорил их постоянно носить прическу, названную впоследствии прической «битлз» (хотя родилась она в Латинском квартале Парижа). По пути домой в Ливерпуль Пол и Джон зашли в обувной магазин на Ковент-Гарден и купили ботинки на каблуках, которые уже вошли в моду в Лондоне, (потом их стали называть ботинки «битлз»).
Уже к статусе профессионалов «Битлз» подписали контракт на запись пластинок. Их пригласила фирма «Полидор» - дочернее предприятие крупной компании «Дойче грамофон». «Битлз» аккомпанировали Тони Шеридану при исполнении трех песен: рок-варианта песен «My Bonnie Lies over the Ocean» и «When the Saints Go Marching in» и баллады Шеридана «Why» («Can’t You Love Me Again»). Леннону была предоставлена возможность продемонстрировать свои вокальные данные, и он исполнил быстрый вариант старой песни Эдди Кантона «Ain’t She Sweet» - пародия на группу Клиффа Ричарда, которую «Битлз» ни во что не ставили, но чей соло-гитарист Хэнк Марвин мог переиграть Харрисона с закрытыми глазами (Нил Янг говорит, что Марвин был одним из лучших рок-гитаристов).
Но это был довольно призрачный успех. Они получили в качестве гонорара по 300 марок каждый и никаких доходов от продажи. На пластинках даже стояло другое название ансамбля. Название «Битлз» было слишком созвучно с «пидлз», что на местном сленге означало «пенис», поэтому на пластинках их назвали «Бич бойз». Пластинка с песнями «My Bonnie» и «The Saints» стала хитом в Германии, но «Битлз» от этого не намного полегчало. Они имели успех в Ливерпуле и в Гамбурге. Ну и что из этого? В Манчестере, Ньюкастле и Западном Берлине было «много популярных групп, а кто слышал о них за пределами их вотчины? Рок-индустрия полностью зиждется на пластинках и известности, а то и другое было еще далеко от «Битлз».
Даже Маккартни, успокоенного собственным талантом и не страдавшего недостатком самоуверенности, начали одолевать сомнения. Подавленный Леннон писал Сатклиффу: «Что-то должно произойти, но где это что-то?» 9 ноября 1961 года это чудо появилось в образе молодого человека в отлично сшитом костюме, выпускника частной средней школы. Его звали Брайан Эпстайн. «Битлз» были близки к тому, чтобы заполучить богатого дядюшку, в котором они так нуждались.
4
Пол Маккартни был обаятельный, с привлекательной внешностью юноша, и, по общему мнению, самый симпатичный участник ансамбля. Но Брайана Эпстайна заинтересовал не Пол Маккартни, его заинтересовал грубый, скандальный Джон Леннон. «Ему нужен был Джон», - говорит Питер Браун.
В буквальном смысле это оказалось физическим желанием. Когда Эпстайн нерешительно вошел во время ленча в клуб «Каверн», его удивило то, что он увидел на сцене: четверо затянутых в кожу рокеров шутили, ругались, хлопали друг друга в той грубоватой манере, которая присуща молодым ребятам. Брайан был ошеломлен, особенно его поразил хриплый ритм-гитарист, который осыпал бранью примерно две сотни подростков, жующих бутерброды, пьющих теплую кока-колу, аплодирующих и дымящих сигаретами в заплесневелом подвальном помещении клуба «Каверн».
Нельзя сказать, что Брайан упивался этим зрелищем, глотая слюнки. Пол Маккартни твердо заявляет по этому поводу: «До меня доходили слухи о нравах артистической среды, но в данном случае это было глупостью». Однако Питер Браун говорил, что вид Леннона в кожаной куртке произвел необычайный эффект на Эпстайна: «Это был наиболее подходящий образ воплощения его тайных сексуальных наклонностей».
Отпрыск двух преуспевающих еврейских семей, разбогатевших на торговле мебелью, Эпстайн был молодым одиноким неудачником. К пятнадцати годам он успел поучиться в семи школах и из нескольких был исключен. В те дни его мать, Куинни, защищая его, говорила: «Если ты им не нравишься, то они просто вышвыривают тебя». И им не нравился маленький Эпстайн, типичный образец маменькиного сынка. Позже он напишет: «Я был из разряда неуживчивых мальчишек, ребята и преподаватели издевались, дразнили и изводили меня».
Да и учеником он оказался слабым. В тринадцать лет Брайан провалил вступительные экзамены в среднюю школу, и даже родительские деньги не помогали ему удерживаться в частных школах, таких, как Рагби, Рептон или Клифтон. В итоге он остановился на Рекин-колледж в Шропшире, но, чувствуя, что будет не в состоянии сдать экзамены, ушел оттуда в возрасте шестнадцати лет и пошел за 5 фунтов в неделю работать продавцом в мебельный магазин отца. Ему хотелось заниматься совсем не этим, он мечтал быть модельером женской одежды, и эта его мечта приводила отца в ярость.
Через два года Брайан был призван на военную службу и отправлен в части снабжения и транспорта. Ему, единственному из выпускников средней школы его призыва, не было предложено сдавать экзамены на офицерское звание. По его словам, он всегда был «самым плохим солдатом», который поворачивался налево, когда звучала команда «направо», и стоял «вольно» по команде «смирно». Казалось, что он так и прослужит свои два года, оставаясь забитым, но всегда опрятно одетым рядовым. Однако спустя десять месяцев рядовой Эпстайн был уволен из армии «на почве психиатрии». Согласно его утверждениям, он был «непьющим и абсолютно надежным солдатом», но в армии вскрылось, что он гомосексуалист.