Дейвис надеялся, что произведение будет называться «Ливерпульская оратория», а в подзаголовке будут указаны имена авторов: Пол Маккартни и Карл Дейвис. Ведь если Маккартни писал мелодии и стихи, то именно Дейвис делал оркестровку и гармоническое построение. Например, к предложенному Маккартни аккорду ре-мажор он добавил сексту, что придало окраску и выразительность и другим аккордам. Подобным образом Дейвис придал всей работе в целом массу оттенков.
Однако желание Маккартни доминировать остается сильным и неизменным. «Он все время хочет быть боссом», - говорит Дейвис. По поводу оратории Пол объяснял: «Мне надо было играть первую роль. Я сходил с ума при мысли, что в день исполнения оратории он будет работать на сцене, как Стравинский, а я, как придурковатый ирландец, буду сидеть среди публики, что меня будут воспринимать как замухрышку, не умеющего читать ноты и написавшего всего одну-две небольшие мелодии, и все будут считать, что ораторию написал Карл».
Кроме проявления подобной амбициозности, неизбежно возникали и другие трения. Маккартни, по словам Дейвиса, «иногда бывал ужасно бесцеремонным. Мне это не нравилось, но что поделаешь… Если собираешься делать что-то с Полом Маккартни, надо понимать, с кем имеешь дело. Вести себя достойно он не собирается».
Оратория была новой музыкальной областью для Маккартни. Он вынужден был опираться на Дейвиса, имевшего преимущество в музыкальном плане, так как он точно знал, как будет звучать каждая написанная нота. «Послушай, ты знаешь, как это прозвучит, а я нет», - пожаловался Маккартни Дейвису, когда тот предложил провести генеральную репетицию.
Дейвис говорил: «Когда вступил оркестр, я подумал, что Пола охватил ужас. У него на лице было написано выражение страха перед неизвестностью. А я в это время ощущал большой подъем, потому что знал, что это будет великолепно».
Маккартни тоже подумал так, но не все в тот первый вечер в кафедральном соборе разделили его мнение. Ошеломленная публика пришла к выводу, что было лучше, когда «классическая» музыка пришла к Маккартни во время написания «Элинор Ригби», чем сейчас, когда Маккартни пришел к «классической» музыке в своей оратории. Местная ливерпульская газета «Дейли пост» услышала в оратории «запоминающиеся пассажи… перемежаемые почти скучными моментами». А «Таймс», двадцать семь лет назад с притворной похвалой отзывавшаяся о песне Леннона «Not a Second Time», теперь жаловалась: «…пассажи богомольного хорала и вымученные оркестровые интерлюдии заставили «Реквием» Брамса выглядеть просто рассадником синкоп».
Серьезным недостатком оказались и стихи, эта проблема часто сопровождала работы Маккартни последнего периода. В молодости он писал более верно, «Элинор Ригби» четко запечатлевается в памяти, как черно-белая фотография. Печальный сюжет и стихи достаточно хороши, чтобы самим говорить за себя. «Ливерпульская оратория», для сравнения, более размыта и сентиментальна. Насколько она хороша в музыкальном отношении (а в ней, безусловно, есть прекрасные моменты), настолько не хватает яркости стихам, и их звучание не позволяет считать ораторию действительно крупным произведением искусства. Пол Фишер из «Гардиан» отмечал: «Литературные способности Маккартни менее явные, чем музыкальные, и приторность либретто требует редактора, скорее всего, такого резкого и циничного, как Леннон. Конечно, строго соблюдены классические традиции либретто, но призывный возглас: «Ей всего семнадцать лет, вы понимаете, что я имею в виду!» - более ярко запечатлевается в памяти, чем любые слова оратории». В те далекие 60-е годы, когда каждый точно понимал, что Маккартни имеет в виду, его интересы полностью совпадали с тем, о чем он пел: получить удовольствие, играя рок-н-ролл и приплясывая на сцене, а потом, если повезет, подцепить одну из куколок в мини-юбочках, визжащих от восторга в первых рядах. Он и до сих пор играет рок-н-ролл, но теперь общается со своими поклонницами только посредством взглядов. Он семейный человек, считающий лучшим времяпровождением общение по вечерам с детьми, и эти его убеждения прозвучали в заключительной части оратории, где есть такие слова: «То, что нужно людям, - это семья… ров вокруг замка и поднятый вверх подъемный мост».
Именно так и поступает семья Маккартни, варясь в собственном котле и приглашая на ферму в Суссексе только самых близких знакомых (как и у его родителей, у Пола очень мало друзей вне семьи). Они сознательно стараются жить как можно проще. Ухаживают за животными, хотя, как ни странно, не подрезают копыта лошадям и не забивают состарившихся овец.
«Для меня очень важно быть простым, - объяснял Пол. - Моя простота очень рациональна, и это отнюдь не надуманно. Это мой реальный ответ на вопрос, каким лучше всего быть. Я считаю, что простым».
Свою философию он постарался привить и своим детям, которые все учатся в местной государственной школе. «Мы с Линдой не строгие родители, но у нас есть определенные понятия, которые мы внушаем своим детям, - говорит Пол. - Понимаешь, если мои дети собираются унаследовать мои деньги, а так оно и будет, они должны иметь дело с землей, и лучше всего - в окрестностях Ливерпуля, где прошло детство их отца».
«Я собирался послать Джеймса учиться в Итон, - продолжает он, - но не смог примириться с мыслью, что он приедет домой и с безукоризненным произношением скажет: «Здравствуй, отец».
Стремление Пола жить по своим правилам иногда выглядит просто нелепым. Когда семью Маккартни приглашают на обед к соседям, они непременно заявляют, что придут только в том случае, если будут есть на кухне, и только вегетарианскую пищу. Что касается домашних дел, то Пол настаивает, чтобы Линда сама выполняла всю домашнюю работу. И как бы абсурдно это ни выглядело в глазах соседей, для Пола это имеет большое значение. Погруженный в тень собственной славы и укрытый благополучием, он придерживается только одного образа жизни, который он знает.