— Вот что мы ищем, — сказала Спиноза, указывая на комплект запечатанных записей. Оставалось надеяться, что Ревре не соврал.
Они стояли перед запертым хранилищем — за решетчатой дверью виднелись расставленные по комнате металлические ящики. Спиноза просканировала каталожные таблички и сравнила их с полученными от писца данными. Убедившись, что все в порядке, дознаватель открыла дверь. Та со ржавым скрипом отъехала в сторону, пропуская посетителей в хранилище. Хегайн вытащил один из ящиков и принялся перебирать коды доступа, полученные от Ревре, пока не нашел нужный. Крышка скользнула в сторону, но внутри было пусто.
— Есть что-нибудь? — спросила Спиноза, заглядывая в контейнер.
Хегайн несколько секунд сканировал внутренности ящика системами шлема в поисках остаточных данных.
— Да, раньше здесь лежали документы, — сказал штурмовик, проводя пальцами по дну. — Стандартный пергамент. Но больше его тут нет.
Они достали еще один ящик. Потом еще один. Во всех пусто. Агенты Инквизиции перекопали еще несколько соседних хранилищ и ничего не нашли.
— Здесь были протоколы переговоров на высшем уровне, — произнесла Спиноза, доставая очередной контейнер. — Полагаю, очень немногие решились бы на их уничтожение без приказа с самого верха.
— С физическими копиями все ясно, — сказал Хегайн, облокачиваясь на ближайший стеллаж. — Но, если я правильно помню, Ревре дал нам коды доступа и к цифровым копиям, да?
— Скорее всего, там то же самое, — отозвалась Спиноза. — Но раз уж мы зашли так далеко, нужно проверить все варианты.
Они вернули ящики на место и закрыли все крышки, после чего проследовали по коридору к ближайшей когитаторной станции. Это была огромная старинная машина с проржавевшими теплопоглотителями и мутной экранной линзой на шарнире. Толстые кабели тянулись из задней части устройства куда-то под пол, соединяя его с другими такими же станциями.
Спиноза опустилась в кресло перед терминалом и активировала устройство ввода. Дух машины закашлялся, затрещал и пробудился. Дознаватель вытащила из разъема клавиатуру и скорректировала положение линзы так, чтобы глиф-проектор располагался на уровне лица.
— Доступ к записям, — сказала она в решетку вокса, прикладывая жетон-удостоверение к верификатору.
Когитатор ненадолго задумался и защелкал. Наконец на линзе зажглась светящаяся строка рун: «Добро пожаловать, проктор. Введите код доступа».
Спиноза вбила первую из комбинаций, полученных от Ревре, отчего когитатор снова задумался.
«Записи по запросу отсутствуют. Есть ли у вас другие запросы?»
Дознаватель ввела текст: «Файлы данных по этой теме были удалены?»
Когитатор запустил логические процессы. Транзисторы на задней стенке замерцали, подключая к работе вычислительные мощности устройства.
«Да, проктор».
— Кем?
«Неизвестно, проктор. Есть ли у вас другие запросы?»
Спиноза вводила коды один за другим, получая доступы к разным хранилищам данных, но ответ не менялся.
«Записи по запросу отсутствуют. Есть ли у вас другие запросы?»
И во всех случаях когитатор подтверждал, что раньше эти материалы существовали, но были удалены. Кто-то уничтожил все подчистую. Тупик. Если и была какая-то связь между маршалом-провостом и офисом спикера, то ее оборвали и замели все следы.
Хегайн начал волноваться. Он ходил из стороны в сторону, всматриваясь в темноту коридоров спереди и сзади. До настоящего момента их никто не беспокоил, но все могло измениться в любое мгновение.
— Информация по документам в данном хранилище с упоминанием представителей спикера капитанов-хартистов, — произнесла Спиноза в вокс просто на всякий случай.
«Отсутствует, проктор. Есть ли у вас другие запросы?»
— Знаете, госпожа, — сказал Хегайн, продолжая всматриваться в темноту. — Мне кажется, больше мы ничего не получим.
Спиноза проигнорировала товарища. У нее оставался еще один код — последний. К тому моменту разум Ревре уже начинал угасать. Работа, которая выпала на их долю в притоне, не была ни приятной, ни достойной. Было бы лучше, если бы что-то все-таки нашлось. Иначе получается, что они просто бессмысленно убили это ничтожество.
— Почти закончила, — сказала дознаватель и ввела последовательность символов.