— Вы не остановитесь после этого, правда? — спросила Хазад, сверля инквизитора суровым и в то же время полным живой энергии взглядом. В голосе при этом отчетливо слышалась нотка отчаяния.
— Нет. — Он покачал головой. — Мы их найдем.
— Хорошо. — Хазад облегченно выдохнула и оскалила зубы в диковатой улыбке. — Хорошо.
Кроул неожиданно для себя понял, что тоже улыбается, причем искренне, впервые за долгое время.
— Твое присутствие благотворно влияет на это место, ассасин.
Она снова пожала плечами.
— У меня есть долг мести за старого господина. А теперь еще долг верности новому. Раньше — катай. Теперь — сайян.
— Это термины Шоба, верно?
— Можно покинуть планету. Но планета останется с тобой.
— Тогда тебе лучше не задерживаться здесь надолго, — хмыкнул Кроул. — Этот мир не любит соперников. — Он поудобнее перехватил книгу. Руки начало ломить от тяжести тома. — Я не стану оскорблять тебя предупреждениями об опасности. Они не смогли убить нас первым ударом, но обязательно попробуют снова.
Похоже, Хазад испытывала огромное презрение к этому врагу. Она обвела взглядом разрушенный и обгоревший архив.
— Они ошиблись. Нужно было приводить вдвое больше людей. Так что и они несовершенны. — Ассасин шумно втянула ноздрями воздух. — На Шобе есть старый военный учебник. Называется «Основы», автор — Атайя. Мы все изучаем его в детстве. Там говорится: «На войне известно меньше, чем скрыто. Считай, что враг понимает больше тебя, и всегда будешь опаздывать с ответом». — Хазад подняла бровь: странное движение, которое для нее, очевидно, имело какое-то свое значение. — Я думаю, они тоже блуждают во тьме.
Кроул задумался.
— Может, ты и права.
— Так что мы будем делать дальше?
— Читать. — Он кивком указал на книгу. — Спать. Потом снова двинемся в путь.
— Куда?
Инквизитор зашагал к выходу. Да, это хороший вопрос.
— Мы получим ответ, — в голосе Кроула было куда больше уверенности, чем в мыслях. Он решил вернуться к старым, проверенным временем принципам ордо. — Задавай вопросы, будь внимателен — и ответы придут.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Спиноза успела поспать меньше часа, когда комм-аппарат у кровати издал мелодичный звон.
Пробуждение оказалось болезненным. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы осознать происходящее. Перед глазами все еще мелькали не до конца развеявшиеся грезы: тонкие губы, острые зубы и угольно-черные глаза.
Она поднялась на локтях и неуклюжим движением отключила звук. Световой сигнал продолжал пульсировать, заставляя Спинозу отбросить остатки сна и все-таки вернуться к реальности.
Звонил Кроул.
— Приходи в обсерваторию, — сказал он. — В полном боевом снаряжении.
Связь оборвалась прежде, чем Спиноза успела ответить. Она посидела на кровати несколько секунд, шатаясь от усталости. Каждая клетка ее тела решительно протестовала и требовала, чтобы дознаватель вернулась ко сну.
Вздохнув, Спиноза поднялась на ноги и прошаркала из спальни в персональную оружейную, где хранился доспех. Когда последняя керамитовая пластина со щелчком встала на место, а на плечи навалилась знакомая тяжесть брони, к дознавателю вернулось некое подобие бодрости. Она отхлебнула из кувшина, прополоскала рот, сплюнула в раковину и пригладила рукой коротко остриженные волосы.
В коридорах цитадели было тихо. Если верить хронометру, на планете царила глубокая ночь. В Корвейне не спали только дежурные адепты и патрули. После того как большая часть здания вернулась под контроль хозяев, командные помещения начали казаться пустыми. Многие из тех, кто обычно здесь работал, пали жертвой нападения. Выживших едва хватало, чтобы укомплектовать посты охраны. О полноценном функционировании цитадели и речи быть не могло. Корвейн казался более потрепанным и старым, чем когда-либо, и напоминал измученное болезнью тело на сломанном аппарате жизнеобеспечения.
Обсерватория, как и положено, находилась на самой вершине главного шпиля. Выше поднимались только антенны коммуникационной башни. Похожая на сложный фасетчатый глаз прозрачная полусфера обсерватории выступала из стены высокой башни, сверкая множеством стекол. Самая чувствительная в крепости звуковая аппаратура расположилась именно здесь, по соседству с авгурными системами средней и высокой дальности. Все помещение было заставлено соединенными друг с другом машинами. Они беспрестанно щелкали, жужжали и гудели, выплевывая длинные ленты исписанного пергамента. За всем этим ухаживали молчаливые, специально обученные слуги.