Ерзая в машине, майор уже несколько раз разжаловал себя в рядовые, но положение не облегчалось. Надо было принимать какие-то меры, и он решил сегодня же по телефону договориться с райкомом и немедленно выехать на поиски ребят. Только бы найти их и доставить матерям. В будущем, извините, на такой риск он не пойдет.
В одной из глубоких балок машина, свернув с дороги, заехала в высокие терновые кустарники и остановилась.
«Еще этого недоставало! Тут спешить надо, а он начнет свой ремонт», — гневно подумал майор, знавший медлительную строгость шофера, его особую привычку обращаться с машиной как со знатным человеком.
— Сходить, что ль? — не оборачиваясь спросил майор.
— Как знаете. Только колхозник тот набрехал. Он говорил, что деда с ребятами искать в теплой хате. Посмотрите-ка вперед — они все трое на своем посту!
Майор отшвырнул плащ. Шофер, подставляя ветру скуластое, небрежно выбритое лицо, стоя на крыле машины, смотрел вдаль и смеялся в запыленные усы так, точно его кто-то щекотал.
— Вы смеетесь так, как будто они у вас на ладони, — недовольно заметил майор, видя далеко на косогоре, за поднятой черной зябью, что-то похожее на бредущий скот… И будто две человеческие фигурки впереди и одна, не то три — позади. В ветровой хмари фигурки людей казались одинаково серыми и одинаково маленькими.
Шофер, спрыгнув с крыла, заводным ключом постукивал по шинам, проверяя исправность камер.
— Товарищ майор, выходит, не всякому встречному верь!
Сойдя с машины, майор с некоторым раздражением спросил:
— Но почему вам надо верить?
— Экспертизу по глазам сдаю на сверхотлично!
«Какой самоуверенный», — подумал майор и, столкнувшись взглядом с садовником, вышедшим из кабины, спросил его:
— А вы чему усмехаетесь?
Высокий, с бритым лицом садовник охотно ответил:
— Радуюсь. Хлопцы оказались с характером. Пробиваются сквозь ветер. Телят ведет сын Марии Захаровны, — да, Самохин… Зовут его, кажется, Михаилом. Он… У него манера в землю посматривать.
— Точно. Вы, товарищ садовник, проходите курсы шоферов и садитесь за руль. Глаза у вас такие, что можно доверить любую машину, — похваливал садовника шофер.
Майор, поверив наконец, что приближавшиеся к проселку фигуры были старик Опенкин с ребятами, весело распорядился:
— Тогда поедем к ним навстречу.
— Не стоит.
— Почему не стоит? Ребят подвезете до Иловской. Они там отдохнут. А старику помочь останусь я!
Закуривая, шофер спросил:
— У вас, товарищ майор, своих ребят, должно быть, нету, а у меня в землянке есть такие. Мне доступней понять их…
— Может быть… Но ребячеством заниматься нельзя.
— Оно, конечно, ваше дело — распорядиться. Вы тут старший, — дымя папиросой, заговорил шофер. — Только нескладно получается: люди, то есть ребята, во какую длинную дорогу прошли!.. Можно сказать, дом построили, осталось только покрыть его и побелить, а тут им няньку навязывают. — И запыленные усы шофера дернулись, и он замолчал.
Майор, опешив, тоже замолчал. Он уже не прочь был согласиться с шофером, но он сам должен был увидеть, здоровы ли ребята и старик, чтобы увериться, смогут ли они до Иловской, до переправы через Дон, благополучно добраться.
«Нужно ли выйти из кустов, показаться ребятам и посмотреть на них?» — думал майор, но он не успел решить этот вопрос.
…Через несколько минут и сам майор, и шофер, и садовник услышали звон захлебывающегося на яростном ветру колокольчика.
Со склона в лощину, из-за голых кустов, им, будто на ладони, видно было, как приближались коровы. В голове стада, с палками через плечо, брели Иван Никитич и Гаврик. В хвосте шагал Миша с ведром, висевшим на лопате за спиной, а позади Миши плелись связанные меж собой телята.
— Походная жизнь — она хоть не сладка, но до крайности интересна и под уклон идет, — с усмешкой сочувствия заметил шофер.
Иван Никитич невдалеке от дороги остановился, повернулся узкой, костлявой спиной.
— Михайла! — послышался его охрипший голос. — Не напирай сзади! Отпусти телят на траву, а сам иди сюда!
Первым на дорогу вышел Гаврик.
Из-за кустов видели, как он попробовал сапогами прочность накатанного грунта, слышали его слова, сказанные с усталой гордостью.
— Миша, вот и дорога! Три дня ее не видали!
Вслед за дедом появился Миша. Он тоже счел нужным попробовать ногами дорогу, сбил на затылок треух.
Старик, становясь с каждым словом крикливей, сказал: