— Дядя, нам никак нельзя оставаться, — сказал Миша.
— Мы все равно уедем, хоть на камнях, — сказал Гаврик.
Железнодорожник обернулся.
— Я думал, в Первомайском колхозе все люди самостоятельные… Но двое нашлось таких: им все равно, что железная дорога, что хала-бала.
Миша и Гаврик увидели, что при слове «хала-бала» фонарь его описал замысловатую дугу.
— Гаврик, пойдем на тот камень… видишь, белеет, — подавляя вздох, проговорил Миша. — Перемотаем портянки. Может, до Желтого Лога пешком придется.
Они уселись на большой плоский камень.
— И запасы харчей проверим, — усмехнулся Гаврик.
— Проверим. Месяц как раз выглянул, бесплатно посветит.
Они выложили харчи на опустевшую сумку.
— Неужели эти котлеты из МТС? Тогда, Гаврик, тебе их обе съесть.
Хлебосольный Гаврик, отмахиваясь, возражал:
— Нет, тебе, потому что ты старший!
— А старшие отвечают за младших, чтобы в дороге не зачахли!
— А кто дороже — старший или младший? — приставал Гаврик и, считая себя победителем в споре, уже подносил Мише котлету. — Вот она, сама лезет в рот.
Сбоку послышался тонкий, робкий смешок. Это смеялся тот самый худенький мальчик, которого Миша и Гаврик видели в ожидалке опустошенной станции. Это был Трушка, спутник словоохотливой колхозницы в поездке на Украину, за картошкой для колхоза.
— Кто дороже и кому есть котлеты — про то старший знает! — твердо установил Миша, взял из рук Гаврика котлету и отдал ее Трушке.
— Ох, и хитрюка ты, Мишка! — кинулся Гаврик к Мише, и друзья несколько секунд барахтались на земле.
— Хлопцы, вы тоже за картошкой? — спросил осмелевший Трушка.
— Нет, мы по колхозному делу и за коровами и… за конями, — ответил Гаврик.
— Сами? — удивляясь, поинтересовался Трушка и, узнав, что ребята сами получали наряд на коней и сейчас сами направляются в Желтый Лог, с печальной завистью проговорил: — Вот бы мне с вами, хлопцы, за конями… Это ж не за картошкой… А мой отец, хлопцы, в кавалерии.
Миша и Гаврик сочувственно взглянули на Трушку, ничего ему не ответили. Проголодавшись за день, они молча ели.
Из «ожидалки» стали выходить колхозницы. Появился на перроне уже знакомый ребятам пожилой железнодорожник с фонарем в руке. Послышался предостерегающий свисток паровоза. Он прилетел оттуда, где при свете костра работали люди. Ребята вскочили, накинули на плечи сумки и, готовясь погрузиться в поезд или отправиться в путь пешком, стояли и ждали.
Вот уже стали слышны вздохи приближающегося паровоза, и наконец показался из-за кустов и паровоз.
Заглядывая ребятам в глаза, Трушка сказал:
— Хорошо бы нам до моста вместе. Хоть на тормозе. Я терпеливый на холод. Мамка всегда так говорит…
Паровоз шел, двигаясь задним ходом. И ребятам видно было, что он не притащил с собой теплушки.
— Гаврик, подождем еще минутку, а потом…
Железнодорожник с фонарем, — он здесь, наверное, был и дежурным, и сцепщиком, — цепляя платформы к паровозу, нараспев спрашивал машиниста:
— Иван Николаевич, как там, на линии?
— Работенка горячая. Принажмут — завтра можем открыть путь, — тоже нараспев отвечал машинист с паровоза.
— Наших районных руководителей там не видел?
— Секретарь, Василий Александрович, и сейчас там. Просил посадить на паровоз двух твоих пассажиров — ребят из Первомайского колхоза. Где они?
— Сейчас были, а куда делись, не знаю, — ответил железнодорожник.
— Тут мы! — с темного перрона закричал Миша.
— Оба налицо! — дал знать о себе Гаврик.
Не отставая от них, торопился к густо фыркающему паровозу и маленький Трушка. Но тут, как назло, раздался резкий голос словоохотливой колхозницы:
— Трушка! Трушка! Вот горе мое! Да где ж ты запропал? Ехать же надо!..
Она стояла на тормозной узкой площадке и всплескивала руками. А Трушка, прячась за Мишу и Гаврика, крутил головой, вздыхал, не зная, откликаться ему или промолчать, пока не погрузится с ребятами на паровоз.
Железнодорожник и сошедший с паровоза машинист, присвечивая фонарем, читали записку Василия Александровича.
— А третий откуда взялся? — строго спросил железнодорожник, наводя фонарь на Трушку.
— Он тоже по колхозному делу. Пропустите его, — попросил Миша.
— Он из Курляцкого, разоренный… С теткой, что, слышите, кричит, ищет его, — торопился пояснить Гаврик.
Машинист согласился взять на паровоз и Трушку.
— Раз согласился взять всех троих, значит, все трое и поднимайтесь. Это вам не хала-бала, а железная дорога. Скоро начнет действовать на полный ход, — говорил железнодорожник поднимавшимся на паровоз Мише, Гаврику и Трушке и, успокаивая разволновавшуюся колхозницу, крикнул: — Гражданка, Трушка невредим! Отправляем его с почестью — на паровозе. Ну, а тебе до моста придется на тормозе!..