С крыши домика, стоявшего в ряду нескольких вновь отстроенных изб, голос майора слышал высокий кровельщик с гривастой черной бородой.
— Товарищ майор, вы их, ребят-то, особо не распускайте. Чтось мне отсюда, сверху, видно!
Колхозницы посмеиваясь, острили:
— «Чтось» не в счет!
— За ошибку и с бородатого спросим!
— Товарищи женщины, помолчите, — остановил их майор, выжидательно посматривая на кровельщика.
Тот опять крикнул:
— Товарищ майор, так что, как самый высокий по положению, могу кое о чем доложить… Двигаются!
Кровельщик дернул наотмашь бороду и присел на стропила.
Майор скомандовал:
— Стройся!
Рядами пошли школьники, а с боков вереницами потянулись женщины, старики. Старухи домоседки, выходя из землянок, из дотов, тянули за собой детей или несли их на руках, спеша пристроиться к проходящим.
Слышались обеспокоенные вопросы:
— Колхозницы, да неужто молоко идет?
— И не одно молоко, а и кони идут!
— Да покажите же, где вы этих хлопчат видите?
— И так-таки идут с коровами, с телятами и с лошадьми?
Слышались и степенные разговоры:
— Ждали — и дождались.
— Большая подмога от шефов, иначе бы караул кричи по такому разорению.
Слышался шутливый голос:
— Захар Петрович, а я, по правде сказать, не вижу никакого разорения. Просто голое место.
По сторонам глубокой котловины, хорошо видимой с высокого взгорья, на которое поднимались люди, было пусто, тихо, как на нежилом месте. Глинисто-серые крыши дотов и землянок походили на огромные кучи, нарытые кротами. На западном склоне пять новых хат темнели проемами дверей и окон. Дальше стояли длинный, еще не совсем накрытый сарай и прямоугольный баз, пристроенный к нему.
Это наспех возведенное жилье как будто говорило о том, что в котловину приехали поселенцы и торопятся на новом месте успеть приготовить к зиме только самое необходимое.
И лишь школа, стоящая на отшибе, на ровной полянке, вблизи крутоярого берега залива, казалась уже обжитым домом, блестела зеленой ошелевкой, протертыми стеклами окон, красной железной крышей. Веселому виду школы резко не соответствовала разрушенная каменная ограда двора.
Иван Никитич, ехавший впереди стада, первый заметил идущих навстречу людей.
— Стой! Стой! — закричал он.
Стадо остановилось. Миша и Гаврик подошли к старику.
— По-вашему, что б это значило? — растерянно спросил Иван Никитич, слезая с повозки.
На его вопрос Миша и Гаврик не ответили, хотя, оба видели своих колхозников, узнавали среди учеников, шагавших в строю, товарищей по школе. Почти все они вернулись в колхоз уже после того, как Миша и Гаврик уехали в Сальские степи. Однако школьников все еще было очень немного и особенно мало — старшеклассников.
Встречавшие, отойдя в сторону от дороги, остановились. От них отделилось пять человек: председатель колхоза, двое пожилых колхозников и две женщины. Гаврик и Миша узнали своих матерей. Обоих ребят смущала встреча с ними на людях, при свидетелях.
Старик Опенкин, хорошо понимая своих помощников, предупредил подходивших Марию Захаровну и Феклу:
— Только не вздумайте нежничать! Мы от сладкого отвыкли!
Мария Захаровна, мать Миши, была одета в темный свитер и в распахнутую ватную кофту, которая свисала с ее округлых, сильных плеч. На голове ее голубела праздничная косынка.
— Иван Никитич, говоришь, нежничать не надо? А я чуть-чуть. Вот так, можно? — И она лишь толкнула Мишу своей смуглой щекой не то в висок, не то в бровь и пошла ближе к коровам.
Фекла Мамченко сгребла сына в большие руки, и вдруг Гаврик стал маленьким, затерявшись в ее кофте и юбке.
— Это зря, — отмахнулся старик.
— Не задерживай! — донеслось оттуда, где большой толпой стояли колхозники.
— Иван Никитич, идите! Люди ждут!
— А коровы и лошади останутся на нашем попечении, — весело и громко заявил Алексей Иванович, занимая место в голове стада.
— Раз люди ждут, значит, ребята, надо идти, — сказал Иван Никитич и, на ходу поправляя треух, повел ребят вперед.
Перед колхозниками старый плотник снял шапку.
— Товарищи, живых вас видеть! — весело поздоровался Иван Никитич.
Колхозники заговорили, замахали руками, поздравляя с благополучным возвращением. Справа и слева от старика с обнаженными головами, запыленные стояли Миша и Гаврик.
Майор, пожав руку Ивана Никитича, обнял ребят и, не отпуская их от себя, подвел поближе к стоящим в строю ученикам.
— Товарищи школьники, вы и все колхозники неспроста вышли встретить Мишу Самохина, Гаврика Мамченко, — заговорил майор.