Я сажаю внучку на колени и начинаю рассказывать.
Например, такую сказку:
— Жил-был король — 65, оборот 300 миллионов долларов.
Притихшая внучка слушает, затаив дыхание.
— И послал король своего сына на поиски золотого яблока… — 30 унций, 99 каратов…
— А сколько сейчас стоит унция? — перебивает меня любознательный ребенок, от внимания которого не укроется ни один важный факт.
Заглядываю в газету, сверяясь с последним курсом золота, и даю точную информацию:
— Триста пятьдесят шесть долларов.
Внучка радостно хлопает.
Если дальше в сказке не появляются стоящие цифры, я ее обычно слегка сокращаю. Не буду же я, в самом деле, докучать ребенку всякими малоинтересными деталями вроде живой и мертвой воды или сапогов-скороходов, когда нам с ней, детям эпохи антибиотиков и реактивных самолетов, ясно, что и вода принцу была без надобности, да и пешком он не ходил.
Больше всего внучка ждет всегда то место в сказке, когда принц возвращается с яблоком домой.
В этот момент она перебивает меня и снова спрашивает о цене на золото. Смышленый ребенок, она понимает, что принц странствовал долго, а за это время курс, естественно, изменился.
Тогда я называю ей новую цену унции, и наступает самый счастливый миг: мы вместе подсчитываем стоимость золотого яблока. Внучка еще маленькая, поэтому я всегда тщательно слежу, чтобы золото ни в коем случае не упало в цене за время отсутствия принца.
Я помню молодых людей, которых пришлось везти в больницу прямо из биржи, где они пережили шок, когда впервые за их карьеру акции упали в цене. Нет, об этом, о банкротствах, о разорившихся фондах, внучка еще успеет узнать, когда станет старше. Пока же я, как и полагается, рассказываю ей сказки со счастливым концом.
И так как самое важное в наше время — это суммы, притом сказочные, внучка с нетерпением ждет конца сказки, того момента, когда принц получает от короля награду. Половину королевства.
— Пятьдесят процентов? — восторженно вскрикивает она.
И когда я киваю в ответ, радости ее нет предела, потому что она знает, что теперь мы вместе будем подсчитывать стоимость всей площади, и бежит за калькулятором.
Часто уже в своей кроватке она все повторяет итоговую сумму, пока не заснет.
И всякий раз, когда она улыбается во сне, я знаю, что позади у нее еще один день, полный впечатлений, и что я тоже сделал кое-что для ее будущего.
Искусство благодарить
Если я и благодарен за что-то спутниковому телевидению, так это за то, что оно сделало из меня благодарного человека.
На меня очень сильно подействовала прямая трансляция церемонии вручения «Оскара».
Режиссер, получивший статуэтку, благодарил поочередно продюсера, актеров, сценариста, оператора и монтажера.
Потом настала очередь актеров, сценаристов, продюсеров, композиторов, гримеров, и все всех благодарили.
Актеры благодарили еще коллег, а актрисы — родителей. Актрисы, у которых родителей уже не было, благодарили мужей или их родителей.
Актеры и актрисы были растроганы. Одни — потому что получили «Оскара», другие — потому что не получили.
Я понял, что не мешает взять пример с кинематографистов и изжить неблагодарность.
Я сел за машинку и написал благодарность своему издателю за то, что он выпустил мою книгу. Поблагодарил и рецензента за то, что он книгу рекомендовал. Я написал благодарственные письма редактору издательства и корректору. И не забыл, естественно, родителей и жену.
Перечитав свои благодарственные письма, я подумал, что следует быть справедливым и последовательным, и поблагодарил оптика за очки, без которых мне и машинки не найти, не то что книгу написать.
Не обошел я и бумажную фабрику с типографией. А также переплетчика с упаковщиком.
От них был один шаг до книготорговца.
Когда я дописывал благодарность читателям, со мной случился первый приступ инфекционной растроганности.
Думаю, меня проняла передача на другом канале, где в это время вручали «Сезара» французским кинодеятелям.
Одна молодая актриса как раз пыталась со слезами на глазах поведать публике, что она не знает, что говорить. Растроганный конферансье пытался ей подсказать. Заодно он сообщил, что сам недавно получил «Золотой микрофон» на фестивале конферансье, и поблагодарил родителей за то, что не перебивали его в детстве.
Это напомнило мне собственное детство, и я тотчас же поблагодарил своего учителя за то, что он научил меня грамматике.
Я растрогался повторно, когда до меня дошло, сколько же лет моей верной пишущей машинке. Мне пришлось отлучиться в ванную и утереть там слезы полотенцем.