«— Вы говорили о глубокой патологии части исламского мира. Находите ли вы, что часть израильских евреев тоже ментально больны?
— Мы — нация, которая дважды теряла свою независимость. По крайней мере, во втором случае, при разрушении второго Храма, это произошло оттого, что фанатики возобладали над господствующей политической линией. Именно поэтому в иудаизме развился глубокий страх перед возвращением на землю Израиля. Земля Израиля считалась местом, где мы сойдем с ума, местом, где мы можем потерять наш разум. С этой точки зрения, сионизм вырос из какой-то экзистенциональной потребности вернуться на место преступления. Вернуться на то место, где мы совершили преступление против самих себя, самым ужасным образом. Сионизм надеялся, что через возвращение на это место, в точности на это место, мы освободимся от внутреннего вируса, из-за которого мы потеряли рассудок.
В течение 50 лет это работало. До 1967 года у нас был обуздывающий прагматизм и высшая политическая мудрость. Но соприкосновение с территориями Израиля после Шестидневной войны возродило былое безумие. Это соприкосновение породило самоубийственный процесс, который продолжается на наших глазах. Опять фанатики захватывают господствующие позиций в политике. Опять мы теряем рассудок.
— «Самоубийственный процесс»? Это взаправду так?
— Да. Поскольку мы не признаём наших границ и не устраиваем свою жизнь внутри Зелёной черты, мы тем самым возвращаемся к ситуации, предшествовавшей войне за Независимость. Мы разрушаем собственными руками те достижения, которых мы добились в результате войны за Независимость. И мы всё время маневрируем в самоубийственной конфронтации с самоубийственным исламским миром. Что, вы думаете, произойдет, когда столкнутся две самоубийственные силы? Правильно, взаимное самоубийство. Всё, что осталось, — это дождаться дня, когда у обеих сторон появится апокалиптическое оружие, и — конец делу.
— Вы серьёзно говорите о крушении всего?
— Эта возможность существует. Я вижу такой сценарий: безумное «еврейское подполье» на лёгких самолётах добирается до мечетей Храмовой горы или посылает туда банду, которая устроит там резню в духе Баруха Гольдштейна,[176] только в десять раз большую. Я действительно чувствую сегодня, что я живу иерусалимским синдромом. Я чувствую, что я участвую в ужасной исторической драме. Ужасной. Мне абсолютно ясно, что, если настоящий процесс не остановится, оба народа придут к гибели. Именно поэтому я чувствую необходимость что-то сделать, пока мы не перешли границу, после которой нет возврата. Именно поэтому я чувствую необходимость прервать действие этой драмы, пока оно не дошло до трагической развязки».
Соболь, как мы видим, опасается апокалиптической провокации со стороны «безумного еврейского подполья», однако убийство премьера Рабина показало, что «подполье» в Израиле очень плотно опекается государственными спецслужбами, а последних не менее плотно опекают внешние кураторы типа пресловутого «Совета по вопросам международных отношений» из США. Так что по-настоящему серьёзную провокацию может устроить именно мировое «подполье» (а может, вовсе и не подполье, а как раз верхушка невидимой пока всемирной властной пирамиды), состоящее не только из евреев. Да и в Израиле добротные провокации — плод деятельности солидных людей, имеющих хорошие внешние связи. Наиболее «долгоиграющей» провокацией последнего времени стало, к примеру, знаменитое восхождение 28 сентября 2000 года на гору Мориа (Храмовую) тогдашнего лидера партии «Ликуд», а впоследствии — премьер-министра Израиля Ариеля Шарона.
На горе, напомню, когда-то были выстроены и Первый (Соломонов), и Второй храмы, разрушенные вавилонянами и римлянами. После завоевания Палестины арабами халиф Омар распорядился построить на горе третий храм, уже мусульманский, — им стала мечеть Куббат Ас-Сахра («Купол над Скалой»), дополненная в дальнейшем мечетью Аль-Акса. Однако в иудейской традиции принято считать, что накануне прихода мошиаха должен быть восстановлен на своём старом месте именно Третий Соломонов храм, а значит, мечети Ас-Сахра и Аль-Акса каким-то образом будут разрушены. И хотя ортодоксальный иудаизм перепоручает это дело Всевышнему, сейчас появляется всё больше людей, готовых выполнить за Яхве его работу.