Именно так действовал и знаменитый Кецалькоатль — Змей, покрытый зелёными перьями. Родовой божок тольтеков, узурпировав трон Великого Небесного Дракона после того, как его почитатели прибрали к рукам священные города и храмы Центральной Америки, неожиданно воплотился в конкретной исторической личности — Топильцине Кецалькоатле Се Акатле, сыне Мишкоатля,[67] легендарного предводителя тольтеков при завоевании ими Мезоамерики. Сам Мишкоатль был убит в результате заговора, но его сыну удалось прийти к власти и отомстить убийцам отца. Кецалькоатль-человек сделал своей столицей город Толлан, или Тулу, ещё один древний сакральный центр мезоамериканских цивилизаций. Правда, Тула, или Фуле, — это вообще чуть ли не общечеловеческое название некой волшебной столицы чудесной страны за морями и горами.
Пернатый Змей, если верить рассказанной индейцами в XVI веке испанскому миссионеру Бернардино де Саагуну легенде, проводил некую религиозно-идеологическую реформу и, в частности, призывал своих подданных поклоняться только одному богу — Кецалькоатлю и приносить ему в жертву только змей и бабочек. Однако подобные новшества встретили, естественно, ожесточённое сопротивление служителей старых богов, в особенности служителей бога войны и магии Тескатлипоки, чьё имя означает «Дымящееся Зеркало».
В описании борьбы Тескатлипоки с Кецалькоатлем сон смешался с явью, а действительные исторические события, произошедшие примерно в конце I тысячелетия нашей эры, с событиями мифологическими. Тескатлипока в этих историях так же, как и Кецалькоатль, выступает и как бог, и как человек, скорее всего как верховный жрец бога Тескатлипоки, носящий его же имя. Проявив недюжинные политические и магические способности, Тескатлипока сумел выжить Кецалькоатля с трона государства тольтеков, и Пернатый Змей отправился в изгнание, отплыв на плоту, сплетённом из змей, на Восток, навстречу восходу Солнца. При этом он пообещал вернуться, не сказав, правда, когда его следует ждать назад.
Не прошло и пятисот лет, как Кецалькоатль пристал со стороны восточного (т. е. Атлантического) океана к берегам исторической родины. На этот раз он пришёл в обличье вожака кучки испанских авантюристов-завоевателей (конкистадоров по-испански) Эрнана Кортеса. И хотя тольтеки к этому времени уже сошли с исторической сцены, уступив место ацтекам, но последние свято верили в древнюю историю об изгнанном боге-правителе и решили, что подобные странные существа: на конях (в Центральной Америке тягловых животных вообще не было), с ног до головы закованные в железо (металлы индейцы добывали и обрабатывали только в ювелирных целях, а панцири делали из плотных хлопковых тканей) и вооруженные пушками и мушкетами (у индейцев основным оружием были лук, палица и копьеметалка) не могут быть кем-либо иным, как только Кецалькоатлем и его свитой. Немаловажную роль в признании Кортеса воплощением Кецалькоатля сыграло то, что он появился у берегов империи Монтекусомы II в год, который, согласно священному календарю ацтеков, был посвящён именно Пернатому Змею.
Империя ацтеков переживала тогда далеко не лучшие времена, земель и городов было захвачено и присоединено много, но по-настоящему покорить их ацтеки не успели, повсеместно вспыхивали бунты против ацтекского владычества. А тут ещё кровожадный Тескатлипока требовал всё больше и больше человеческих сердец себе на прокорм, не отставали от него и прочие божества ацтеков, поэтому их подданные не успевали отправлять конвои своих соплеменников богам для пропитания. И хотя жреческая агитмашина задолго до ацтеков внушала индейскому населению, что попасть под разделку обсидиановых ножиков и накормить богов своим сердцем (а прочие части тела подъедали, между прочим, на ритуальных пиршествах сами жрецы) есть дело чести, доблести и геройства каждого сознательного краснокожего гражданина, но лавинообразно нарастающие требования всё новых и новых жертв почему-то у подвластных ацтекам народов восторга не вызывали. Поэтому появление нового воплощения Кецалькоатля, который вроде бы требовал только бабочек и змей себе в пищу, многими на земле древней Мексики было встречено с огромным энтузиазмом: к Кортесу немедленно присоединились многотысячные толпы и отряды индейцев-союзников, тогда как самих испанцев насчитывалось всего несколько сотен (не более пятисот человек). Ацтеки же, пока Кортес без особых препятствий двигался к их столице, всё раздумывали: действительно ли он Пернатый Змей, и если да — то можно ли сопротивляться богу.