Но было уже поздно — ядерное оружие расползлось по всему хавабитскому миру от Атлантического побережья Африки до тихоокеанских островов. Большинство стран Европы поспешно подчинились диктату террора. Россия с трудом сдерживала напор террористических банд с юга; почти все Поволжье было охвачено бунтом — там шли тяжелые бои. Соединенные Штаты оказались перед трудным выбором между позором и войной. Позор означал прекращение ядерных бомбардировок и негласное приятие хавабизма, оснащенного ядерным оружием, война означала уничтожение более миллиарда людей. Мир решительно осудил Америку за ядерное нападение на Паганистан, и Америка выбрала… позор.
Этот сценарий был предсказан в книге «Проигранная война» с поразительной точностью. Билл перечитывал сейчас свои собственные пророчества без прежних эмоций, почти равнодушно:
«Эта война будет проиграна потому, что ошибочна ее цель — ликвидация материальной инфраструктуры террора. Уничтожение банды преступников не приведет к исчезновению террора, если в тысячах специальных школ непрерывно и неустанно готовят пополнение для сотен новых банд. Истинная цель этой войны, если мы действительно желаем победить, это ликвидация идеологической инфраструктуры террора. Разрушение и тотальное запрещение человеконенавистнической идеологии, лежащей в основе современного глобального терроризма, — это, и только это, приведет к победе. Любые ссылки на противоправность и негуманность борьбы с идеологией терроризма, ее носителями и распространителями являются уловками, направленными на поражение, а кажущаяся законность и квазигуманизм подобных уловок опровергаются историей. Представьте, что в финале Второй мировой войны союзники решили бы уничтожить военную инфраструктуру фашистской Германии, но вместе с тем согласились бы оставить Гитлера у власти, да к тому же допустили бы свободное хождение нацистской идеологии на том основании, что и то и другое добровольно избрал немецкий народ. Нелепое и преступное решение? Да, но именно такое решение предлагают те, кто против разрушения идеологической базы современного фашизма — хавабизма».
Объявили посадку. Билл не хотел брать книгу с собой в самолет, но прежде чем вернуть ее, он не отказал себе в удовольствии перечитать еще одно свое предсказание, за которое получил в свое время прочную кличку «лакея сионизма»:
«Эта война будет проиграна потому, что у людей нет ясного видения врага, который на самом деле везде и рядом. В прошлом XX веке дьявольщина пришла в облике агрессивного атеизма. В то время дьявольщина открыто и ясно заявила себя. Враг был четко персонифицирован и конкретно локализован — Гитлер, Сталин, Мао Цзедун, Пол Пот, Хусейн… Поэтому в XX веке дьявольщину удалось если не победить, то, по крайней мере, преодолеть. В XXI веке дьявол повел себя много хитрее — он явился в виде распыленного по планете тумана, в облике бесчисленных мелких бесов, замаскированных под верующих одеждами одной из древнейших религий. И люди потерялись в своей неспособности различать добро и зло — они не видят, где дьявол, они путают бесов с ангелами. Присмотритесь, люди: на мелких бесах есть одно неизбежное и несмываемое клеймо. Это клеймо — антисемитизм, вечный и обязательный спутник мракобесия. Таков закон истории, таков ее горький опыт, который она повторяет снова и снова. Люди, однако, не замечают или не хотят замечать этого клейма и подобно ослепленному Самсону, беспомощно Озираясь, ищут и не находят врага, который рядом, — поэтому война с террором будет проиграна».
Давно проиграна, если приходится таким образом перемещаться из Коннектикута в Колорадо, подумал Билл и пошел по закрытому переходу в самолет. Так и следует начать завтра выступление в Сенате: «Мы проиграли эту войну…» Нет, это не годится — слишком пессимистично, сенаторы предпочитают демонстрировать жизнерадостный оптимизм. Лучше будет так: «Мы проигрываем эту войну…»
Билл вошел в салон самолета и огляделся.
По соображениям безопасности в самолете не было окон. Однажды террорист-фанатик выломал металлический подлокотник сиденья и выбил им окно — многие пассажиры задохнулись, не успев надеть кислородную маску. Теперь вообще никто из пассажиров никогда не видел внешние детали самолетов, их публичный показ был запрещен, ибо гражданские самолеты превратились в летающие крепости, оснащенные противоракетными системами и скорострельными пушками.
Впрочем, внутри самолета поддерживался высокий уровень комфорта — мягкое искусственное освещение, удобные кресла-кровати, индивидуальные телемониторы-компьютеры со встроенными приборами радиосвязи.
Билл сделал большой глоток из бокала с коньяком, откинулся в кресле и прикрыл глаза. Начало выступления уже сложилось:
«Мы проигрываем войну с террором… Мы проигрываем эту войну не потому, что у нас нет сил или средств выиграть ее. Мы проигрываем эту войну не потому, что наши духовные ценности ниже ценностей противника. Мы проигрываем войну потому, что существующие законы, отражающие видение справедливости наших далеких предков, превратились в путы, мешающие борьбе с террором, потому что наше представление о равенстве всех людей перед лицом Создателя вошло в непримиримое противоречие с реалиями XXI века. Если мы, как и прежде, будем считать Божьими созданиями выращенных в специальных инкубаторах убийц или клонированных роботов-самоубийц, мы не выиграем эту войну. Если мы, как и прежде, будем считать Божьими созданиями человекоподобные существа, генетически запрограммированные на самоубийство и убийство людей, мы не выиграем эту войну. Если мы будем, как и прежде, наделять всеми человеческими правами духовных наставников убийц, проповедующих человеконенавистническую идеологию, мы не выиграем эту войну. Если мы хотим выиграть войну с террором, наши законы должны четко отделить человека от человекоподобного существа, запрограммированного на убийство. Если мы хотим выиграть эту войну, наши представления о справедливости не должны распространяться на существа, не только не признающие, но и полностью отрицающие ценность человеческой жизни».
Билл уже давно не репетировал свои выступления и не собирался это делать перед завтрашней презентацией нового закона в Сенате — вся его жизнь была подготовкой к этой презентации. Общая канва выступления ясна, тон выступления должен быть максимально оптимистичным. И, конечно, свести к минимуму все личное, все, что сопровождало его жизнь с самого раннего детства, напрочь задавить свои эмоции. Он не собирается сводить свои личные счеты с терроризмом в Сенате, он не позволит Джо Донахью сочувственно намекать, что, мол, конечно, понятные личные обстоятельства профессора Стресснера не могут не сказываться на его концепции…
Да, у Билла были свои, особые счеты с хавабизмом — фамильная вендетта, беспощадная схватка без права на компромисс, схватка, которую может остановить только смерть врага.
Дед Билла погиб в первом году века в башне исторического Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Билл Стресснер-старший был главой крупной финансово-инвестиционной фирмы, престижно располагавшейся на сотых этажах великой башни. Дед слыл большим жизнелюбом, меломаном, завсегдатаем всех нью-йоркских театральных и художественных сборищ — в те благословенные времена люди еще могли ходить в рестораны, театры и музеи, в знаменитый Карнеги-холл, в Метрополитен опера. Его уважали коллеги, любили подчиненные, обожали женщины, перед ним преклонялся деловой мир. Билл Стресснер-старший обладал мгновенной реакцией и искрометным юмором, он мог занять собой на весь вечер большую компанию. У Билла-старшего была удивительная способность привлечь внимание окружающих, не повышая голоса. Когда он начинал тихо, почти неслышно говорить, все волшебным образом замирало вокруг. Там, где был Стресснер, все остальные интеллектуалы бледнели.