«Пожалуй, — с неожиданным раскаянием подумал Маркиш. — Чего это я распсиховался? Я же не полезу на этого Старшего Брата с кулаками? Надо взять себя в руки, если я что-то хочу узнать от него».
В небольшой комнате со стенами, выкрашенными в успокаивающие розовые и небесно-голубые цвета, стояло несколько уютных и удобных кресел вокруг стола со сложной индийской инкрустацией, воспроизводящий какой-то эпизод из жизни неизвестного Маркишу божества.
— Воды? Медового напитка? — предложил священнослужитель. — В порядке исключения, могу принести вам виски, поскольку, на мой взгляд, вы пока еще не ступили ни на одну из многочисленных троп, ведущих к храму Единственного.
— Воды, — мягко сказал Маркиш. — Холодной. Похоже, я уже сумел взять себя в руки.
Старший Брат был высоким плотным мужчиной с энергичным лицом, на котором выделялись внимательные глаза. Крупные черты делали его лицо скульптурно выразительными.
— Вы хотели поговорить со мной? — вежливо спросил Старший Брат.
— Если не ошибаюсь, брат Даниил? — спросил Маркиш.
— Ошибаетесь, — не меняя выражения лица, отозвался священник. — Брат Даниил — это для паствы. Вы ведь не верите в Единого Бога?
— Я вообще не верю в Бога, — сказал Маркиш, — а потому не принимаю его любую ипостась.
— Прискорбно, — спокойно и просто отозвался священник, он словно подчеркнул атеизм Маркиша, не желая ни оскорбить, ни уязвить его. — Так вот, для тех, кто не входит в число паствы Единого Бога, я тэтр Даниил.
— Тэтр — это очередное звание служителя церкви?
— Знаете или догадались? — священник улыбнулся. — Как вы знаете, у нас два Пророка. Потом идут дубли, потом троилы, а за ними — тэтры. Все остальные, паства — это листва у ног Всевышнего.
— Именно о листве я хотел с вами поговорить, тэтр Даниил, — сказал Маркиш, с сожалением допивая ледяную воду из высокого стакана, который незаметно и бесшумно поставил перед ним младший служитель святилища. — Насколько я знаю, церковь Единого Бога решительно выступает против любого насилия и делает ставку на эволюцию, в том числе социальную?
— Совершенно верно, инспектор, — сказал тэтр.
— Но вот что интересно, — сказал Маркиш, внимательно вглядываясь в лицо собеседника. — На одну женщину и ее ребенка в течение недели было совершено несколько покушений. Вам что-нибудь известно об этом?
— Нет, инспектор, — твердо сказал тэтр. — Мне об этом ничего не известно.
— Я это к тому, что во всех случаях в покушении участвовала эта самая листва, более того, у всех кленовые листки вытатуированы на предплечье.
На мгновение ему показалось, что священник побледнел.
— Даже представить себе не могу того, что вы мне рассказываете, — с легкой улыбкой сказал тэтр. — По-моему, это невозможно.
— Я могу официально пригласить вас для опознания.
— Думается, это будет излишним. Я никогда не видел послушника, способного напасть на человека, особенно на ребенка.
— А если я докажу, что вы оказывали содействие этим людям в организации проживания и передвижения по Израилю? В конце концов, одна из машин, использовавшихся преступниками, принадлежит вашей обители.
Тэтр перестал улыбаться.
— Ничего не могу сказать, — сжал он губы. — Ничего. Если у вас есть желание что-то проверить, решайте эти вопросы с нашим адвокатом. Дать его визитную карточку?
— Не надо, — спокойно сказал Маркиш. — Журналисты посчитают полновесной, настоящей сенсацией тот факт, что в тяжком преступлении принимали участие послушники Церкви Единого Бога. Верно? Я мог бы доказать, что шофер, управлявший автомобилем при сегодняшнем нападении, был вашим сотрудником.
— К сожалению, я не смогу предупредить утечку такой информации, — вздохнул тэтр. — Доверимся Единому Богу, господин инспектор, все в Его руках, мы лишь люди, которые исполняют волю Его.
— А передают его волю ваши Пророки? — наклонился к тэтру Маркиш. — И кто же из них общался с вами в последнее время?
— Я же говорю, вам лучше поговорить с адвокатом, — поднялся тэтр. — Если у вас нет других вопросов…
Маркиш поднялся.
Иного результата беседы он не ждал, но все-таки немного надеялся на благоразумие Старшего Брата святилища. В конце концов, полиция может доставить неприятности и господу Богу, об этом священнику было сказано прямым текстом.