— Я знаю, — сказал полицейский инспектор, — вы приехали из России недавно. Быть может, там осталось что-то, не дающее вам спокойно жить здесь? Вы находитесь под защитой государства. Проявите откровенность, и мы вам обязательно поможем.
Спросив это, инспектор с унылой безнадежностью на лице ожидал ответа.
— Поверьте, — негромко сказала Эллен Гриц. — Там не осталось ничего. Ни мужа, с которым я скандалила, ни секретов, к которым я была бы причастна по работе, даже бытовых недоброжелателей у меня в России не осталось. Даже мать моя умерла в прошлом году, а отец умер еще раньше. Я не в силах дать вам какую-то ниточку, я сама не представляю, что происходит и, почему. Извините, мне надо кормить ребенка.
— Ребенок немного подождет, — нетерпеливо сказал инспектор. — Посмотрите! — он разложил перед женщиной фотографии. — Быть может, кто-то из них покажется вам знакомым.
Гриц некоторое время разглядывала фотографии, потом подняла взгляд на инспектора и отрицательно покачала головой.
— Даже этот? — инспектор ткнул пальцем в одну из фотографий. — Герман Вахт, он два года учился в Московском государственном университете. Вы не встречали его в Москве?
— Я никогда не жила в Москве, — ровно сказала женщина. — Я жила в провинциальном городе под названием Царицын, а в Москве была три раза — когда оформляла документы на выезд и позже, когда из Москвы вылетала в Вену. У меня никогда не было знакомых из числа иностранных студентов, учившихся в Москве. Вы разрешите мне покормить ребенка?
— Разумеется, — инспектор собрал фотографии, сунул их в лежащую перед ним папку. — Воля ваша, но вы понимаете, нас очень тревожит то, что случилось. Зачем им был нужен ваш ребенок? Чтобы надавить на вас? Для чего?
Стало слышно, как захныкал за дверью ребенок.
Эллен Гриц тревожно оглянулась.
— Пожалуйста, — сказал инспектор, распахивая дверь.
Женщина взяла ребенка у врачей и, не обращая внимания на инспектора и других людей, принялась освобождать тугую круглую грудь. Инспектор смущенно отвел глаза, задумчиво побарабанил пальцами по столу, потом встал, стараясь не смотреть на женщину, и вышел из комнаты.
Третий день дул хамсин.
В это время у Маркиша всегда болела голова, подскакивало давление, и хваленые таблетки доктора Познера не помогали. Обстановка не позволяла.
Поэтому он хмуро и раздраженно смотрел на докладывающего суть дела Григоровича. На сегодняшний день они имели три трупа, полную неясность ситуации, отсутствие каких-либо версий и неприятные звонки сверху. Впрочем, начальство тоже можно было понять, на начальство давили журналисты, представляющие широкие слои общественности. Черт! Стоило ли уезжать из Советского Союза, чтобы и здесь столкнуться со всем тем дерьмом, от которого убегал!
— Эллен Гриц, — сказал Григорович, бросая на стол пачку фотографий. — Уроженка Царицына. Никаких государственных секретов. Мысли о том, что она связана с продажей наркотиков, просто смешна. И долгов у нее особых не было. Правда, был один случай. Она торговала на базаре, взяла у знакомых деньги под проценты, тут случился этот русский обвал из-за махинаций правительства на рынке облигаций. Ее, как выражаются русские, «поставили на счетчик». Чтобы расплатиться, она продала квартиру и жила с матерью в общежитии. Собственно, это и побудило ее к выезду из страны. Еврейская кровь начинает играть, когда случаются жизненные трудности. К нам приехала уже беременной. Русские коллеги заверили нас, что никаких трений у нее с кредиторами не было. Да и глупо думать, что ее приедут убивать из-за пары тысяч долларов.
— Все дело в ребенке, — кивнул Маркиш. — Охотились за ребенком. Выяснили, кто его отец?
— Мать-одиночка, — вздохнул Григорович. — Дитя одноразовой любви.
— И все-таки все заключается именно в ребенке, — сказал Маркиш. — Вспомни, эти двое, они ведь сразу потребовали от медсестры показать им родившегося ребенка. А потом один из них удивился, сказав, что добраться до ребенка оказалось легче, чем снять проститутку в Хайфе. А потом…
— А потом они начали усердно резать друг друга. Кстати, Давид, а что, проститутку в Хайфе снять легко?
— Сейчас нравы простые. — Маркиш отсутствующе посмотрел на товарища. — Эти сефардки, они быстро поняли, что легче и быстрее всего можно заработать, раздвинув ноги.