Тортилла неожиданно вздохнула и устало махнула ручкой, — иди уж, мол. Скандала не получилось. «Сдаёт старушка, что ли? — подумал Олег, поправляя чёрную таджикскую тюбетейку на гладко выбритом черепе, — или что-то такое чувствует нехорошее?»
…Сегодня ночью на смене в котельной, накатив с напарником Валеркой-Таджиком дурной китайской водки, Олег пошёл на кардинальные изменения. Голову Валерка ему побрил, затем избавились от усов, бородку оставили только. Клинышком. Чистой воды импровизация — проколотое ухо и серёжка в нём. Просто водки было много, а серьга-колечко валялась в душевой уже с месяц: чья-то зазноба оставила, наверное. Таджик, оценив плоды совместных усилий, открыл свой шкафчик, достал тюбетейку — память о далёкой родине — и надел её на Олега. Восхитился: «Абрек, слушай! Дарю!». Выпили за абрека; отдельно — за тюбетейку.
Утром был понедельник, и на планёрку Олег, как всегда, опоздал. Скромно пристроившись на подоконнике, — стула, как обычно, не хватило — Олег ждал, пока на него обратят внимание. Не замечать его было среди коллег правилом хорошего тона. Только Палыч, бывший работник компетентных органов, по старой привычке влезть в душу, а потом заложить, подходил в курилке с разговорами за жизнь. Сам он никогда не курил, но в кармане держал пачку вонючей курской «Примы» и спички.
— Здравствуйте, Олег Викторович, — Тортилла вложила в приветствие годовой запас яда и сарказма. — Что это вы сегодня так рано?
— У нас с Таджиком, Валентина Андреевна, водка кончилась, — охотно пояснил Олег. — А сменщики, жлобы, врут — бабок нет, не заняли…
— Какие бабки! Что вы постоянно тут клоунаду устраиваете! Сейчас особенно важно показать молодым опасность возвращения старого режима, используя все возможности нашего печатного органа. Именно об этом говорил в последнем интервью глава администрации района. А вы? Вы подготовили молодёжную страницу?
— Практически да, Валентина Андреевна. Вот, — Олег протянул листы бумаги, — экспресс-опрос учащихся старших классов «Выбираем свободу!», это коллективное письмо демячейки из профтехучилища «Спасибо демократии за нашу счастливую юность» и воспоминания диссидента Кобякина о том, как Берия и инопланетяне преследовали его за либерально-демократические убеждения в тридцать седьмом.
— Кобякин… Кобякин — это хорошо. Инопланетян убрать, и вот здесь, где он доказывает необходимость введения НЭПа Ленину в открытом письме, смягчите. Зачем он пишет в приветствии Владимиру Ильичу: «Ты, жидовская морда!». Это, по-моему, слишком. Да. И придумайте что-нибудь этакое весёленькое, сатирическое о старом строе. Ну, как вы иногда умеете. Только, пожалуйста, не подписывайтесь «Изя Кацман», вы же русский человек! И весёленькое это своё давайте быстрее…
— Я тогда пойду, Валентина Андреевна? А то ведь времени мало.
— Идите, Олег Викторович, работайте, и до обеда материал мне на вычитку. И что такое у вас на голове?!
— Это рабочая таджикская тюбетейка. Подарок. А это, — сняв тюбетейку с блестящего черепа, Олег показал пальцем на своё ухо, — серёжка. Память о любимой бывшей жене. Правда, мне идёт?
Увидев, как Тортилла меняется в лице, Олег, не дожидаясь продолжения, вышел и аккуратно прикрыл за собой дверь.
Ещё в начале восьмидесятых, до армии, Олег увидел старую кинохронику. На главной площади страны ликующие массы отпускают в небо гигантские шары с портретами Самых Главных Вождей. Олега ещё тогда заинтересовало: а куда они улетают? Где приземляются? Что потом с ними происходит? Не шутка ведь — если сам усатый дядька с небес на чью-то голову снизойдёт. От нечего делать придумывал, моделировал, проигрывал в голове разные ситуации. Сегодня, исполняя распоряжение редактора «сделать что-нибудь этакое», Олег решил коротенько описать одну. Наиболее, казалось ему, — возможную. Подходящую. Реальную. Вставил чистый лист в раздолбанную «Москву» и напечатал: ЧИСТОЕ НЕБО. Сказка для взрослых. Писалось легко, без задержек: сюжет, оказывается, давно сложился — надо было только перенести его на бумагу.
Олег вполне успевал сдать Тортилле материал до обеденного перерыва. А потом, решил, пойдёт домой. Спать. И вспомнил вдруг с неожиданной досадой: надо ещё сходить к Антоновне. На похороны.
Антоновна, тёща соседа Олега по дому Вовчика, которой тот неудачно предложил бартер с надгробьем, была неплохим человеком. Махру в самогонку не добавляла, в долг давала, не особо выёживаясь.