Волосы у меня встали дыбом. Ну и псих.
— Блин, чем же они тут занимались?
— Пока не расконсервируем эту жестянку, не узнаем, — отрезал Боб,
Ошибся, железные мозги. Что здесь творилось, мы узнали гораздо быстрей. А вот сюрпризы на сегодня не закончились.
Станцию врубили в Ганимед ой как глубоко, и не зря. Потому что если плутониевый реактор узнал даже я, то хрень, что стояла на дне соседней шахты, никто из нас никогда раньше не видел. Но я тогда уже был готов поклясться, что задайся в двадцатом веке целью сделать летающую тарелку, так она бы и выглядела.
Они ведь даже не поленились на ней советский флаг нарисовать.
Модуль нашего процессора, брат, бэушный. Пользованный неоднократно, судя по надписям в сортирах и загаженным корпоративным плакатам. Так, например, какой-то остряк перепрограммировал плакат с символикой ГДК у шлюза, добавив приписку «Наш дом — Уранпром». Очень смешно, особенно если учесть, что распрограммировать обратно его не удалось. Оставалось два варианта — скормить плакату вирус и потом убить уйму времени на разборку с управлением корпоративной этики. Или скачать ломаную прошивку из сети. Но какая, брат, сеть в девятиста миллионах камэ от Земли? Даже если бы сюда марсианские ретрансляторы добивали, то представляешь, какой лаг будет?
Впрочем, спасибо и на том, что с системой жизнеобеспечения никто не пошутил. Мы ведь, как ни крути, зэки, а зэкам помногу собираться не положено. Так что мест, где с комфортом могут разместиться даже четыре человека, здесь мало. Да и покурить всей компанией на Ганимеде не выйдешь — в местной атмосфере курево плоховато тлеет. Так что набились мы как селедки в бочку в оперзал к Дяде Вове, а Боба заставили сидеть в системе.
— И что это, по-твоему? — Дядя Вова ткнул пальцем в экран.
С орбиты советский купол не видно вообще. То ли те, кто его строил, специально среди нагромождения скал его спрятали, то ли случайно так вышло. Короче, не будешь знать, где искать, — не найдешь. А если знаешь, то картинка очень занятная получается. Потому что рядом с куполом стоит еще кое-что. На первый взгляд, конечно, авангардисты куражились. Взяли с полкилометра рельс и намотали их на здоровенные металлические рога на манер колыбели для кошки. Пипец как похоже — я еще в детском садике с девчонками такие мотал, пока не узнал, что под юбку к ним лазить интересней.
Но у Боба была версия круче.
— Квантовый передатчик.
— Чего?! — Дядя Вова поперхнулся, словно ежа сожрал.
— Квантовый, говорю, передатчик. На Земле существует только в проектах. Скорость передачи информации в любую точку вселенной — мгновенная. — Боб на мгновение умолк и добавил: — Теоретически. Практически пока даже не доказано, что квантовая связь вообще существует.
— Охренеть, вундеркинды, — пробормотал Гимор.
— Вряд ли это их заслуга, — буркнул Боб. — Сильно сомневаюсь, что тот, кто его здесь строил, хотя бы наполовину понимал, как эта штука работает.
— То есть? — опешил Дядя Вова.
— Гога, предъяви.
Всего на станции мы нашли пять тел, включая жмура в оперзале. Зрелище, скажу тебе, брат, не из приятных. Не знаю, от чего они померли, но лежали все ровнехонько на таких шконках, аккурат как всякие анабиозные камеры в кино показывают. Только вряд ли пассажиры эти когда-нибудь проснутся, разве что за ними персонально экспресс на Страшный Суд пришлют. Нехорошо мне, брат, при их виде стало. А ну как они все, как тот, что станцию напоследок зачищал, — тоже того, по собственной воле? Я ведь уран копать сюда родиной направлен, а не в могильниках ковыряться.
Однако ж ни один из мертвецов ясности в вопрос не внес. Мы с Бобом обшарили все, что могло еще открываться на этой станции, но особым успехом наши поиски не увенчались.
Зато в оперзале стоял сейф, вскрыть который щупом из нанокаши труда не составило. Внутри оказалась гора пластиковых пакетов, рассыпавшихся в крошку от одного касания. Остались только хрупкие печати цвета засохшей крови. Бумага лучше перенесла заморозку, однако разобрать на ней хоть слово оказалось проблематично, да и она мгновенно ломалась, пуская облачка белой пыли. Наконец Боб выудил из нутра сейфа здоровенную книженцию в кожаном переплете. Примерзшая бумага с едва различимыми чернилами гласила — «Бортовой журнал станции ПДС-1 „Сирена“». Мы бы и не рискнули его открывать, да гроссбух сам развалился на отдельные листы. Часть из них мгновенно обратилась в пыль, а вот то, что удалось сохранить, сейчас с вытаращенными глазами листал Дядя Вова. По счастью, униклей для ненаномашинных элементов нашего процессора ввиду своей прозрачности отлично сгодился, чтобы законсервировать уцелевшую бумагу. Но главное — в самом дальнем углу ящика отыскалась еще одна небольшая книжечка, личный дневник командира станции. Судя по всему, велся он в нарушение всех инструкций о секретности. Дневник Боб ухитрился упаковать неповрежденным.