На площади перед библиотекой он долго стоял, пытаясь понять, что с ним происходит. Разве Лайма обязана ему докладывать? Кто он ей, в конце концов?
Лаймы не оказалось ни в приемной директора (что ей там делать?), ни в кафе Альваро («Мисс Тинсли сегодня не заходила»), и ощущение беды погнало Леонида к пункту проката машин — единственному в Ваймеа.
Ночную поездку он помнил плохо, положился на память рук. По Мамалахоа в сторону аэропорта, потом поворот налево, дальше указатель «кладбище». Ворота были широко открыты, и Леонид оставил машину перед газоном, нарушив правила парковки.
Лайму он увидел издалека и побежал. Девушка лежала на спине, вытянув в стороны руки. «Боже, — молился Леонид, — пожалуйста…»
Он встретил пустой взгляд и, не успев ужаснуться, увидел — впервые в жизни, — как взгляд становится осмысленным.
— Боже…
Лайма смотрела на Леонида внимательно и радостно — так смотрела Наташа в первые недели их знакомства.
Леонид поднял Лайму на руки и понес к машине, она прижалась лбом к его груди, бормотала «Боже, Боже…»
Леонид опустил Лайму на заднее сиденье и влез следом. Лайма откинулась на спинку, сцепила ладони.
— Боже, Леня, — Лайма говорила по-русски. — Пожалуйста, не оставляй меня больше одну, слышишь?
— Да, — Леонид поцеловал Лайму и повторил: — Да. Никогда.
— Том улетает завтра, сначала на Перейру, они будут там две недели, пройдут рекогницию, а потом — на Виртогу.
Перейра? Рекогниция? Виртога? О чем она?
Лайма положила голову ему на плечо, говорила, он не прерывал, слушал, пытался представить, что она чувствует. Том улетит на Перейру (Где это? Что?), и она избавится, наконец, от мучительного состояния неустойчивости…
О чем он?
— Я поступила, как ты советовал. Поехала с Томом в Картегу, мы сидели на веранде, той, где были с тобой, помнишь? Конечно, помнишь, длинный стол с палиями, в углах марсианские клеги, не знаю, как их вырастили в нашем климате, мы сидели друг против друга, и Том сказал: «Все между нами кончено, Лайма?» Я сказала: «Это твои слова». «А на самом деле…» — он уцепился за недоговорку, и мне пришлось ответить: «Да, все между нами кончено». Он сказал, помолчав: «Ты будешь смотреть старт?» «Да», — сказала я. «Спасибо». Он повторял: «Спасибо, спасибо», будто что-то в нем сломалось. Я… прости, Леня… я поцеловала его в губы, и он замолчал. Это… так было нужно.
— Я понимаю, — пробормотал Леонид. Ему казалось, или он действительно понимал?
— Он хотел… То есть, я поняла, что… В последний раз. Но я не смогла. Мы стояли в дверях, он положил руки мне на плечи, а я была, как камень, понимала, что это дурно, ему завтра лететь… Но я не могла, Леня. Повернулась и ушла. Он смотрел мне вслед, я чувствовала, пока шла к машине, и даже в воздухе его взгляд касается моего затылка. А дома… Я искала тебя, не могла оставаться одна, я тебе сто раз звонила, а ты не отвечал, почему ты не отвечал, Леня?
— Я не…
— Только не говори, что не слышал, я посылала когнитивные запросы, ты не хотел со мной говорить? Ты не должен ревновать меня к Тому, почему ты так поступил со мной? Я решила, что ты у Маркито, но он сказал, что не видел тебя со вчерашнего вечера, ты был, по его словам, не в себе и… Я подумала, ты меня бросил, потому что я и Том… но ты не мог так… Между нами ничего не было, он хотел, да… Получилось плохо — и с ним, и с тобой. Прости.
— Лайма…
— А потом я поехала на кладбище. На могилу мамы. Мне нужно было с ней поговорить.
— Поговорить?
— Ей при жизни очень нравился Том, и, наверно, поэтому матрица… она сохраняет установки… Я рассказала, как получилось с Томом, и о нас. Сказала, что Том улетел и вернется лет через пять, если теории, которые им нужно проверить, правильные, а если нет, то — лет через пятнадцать. Когда-то я обещала Тому ждать, была уверена, что стану ждать его всю жизнь. Если бы не мое обещание, Том, наверно, не согласился бы лететь. Получается, я его предала? А мама…
— Мама… — пробормотал Леонид сквозь зубы, стараясь сдержать колотившую его дрожь.
— Мама сказала, что понимает меня… поразительно, при жизни она говорила, что моя судьба — Том… а после того, как ее не стало… что-то в сознании меняется после смерти? Мама сказала: «Ты права, не нужно беспокоиться о Томе, он сделал свой выбор, а ты сделала свой». Леня, я сама себе столько раз это говорила… Подумала, что мама повторяет мои мысли. Наверно, в ее логос вмонтировали когнитивный детектор… Кажется, я потеряла сознание от нервного напряжения. А потом появился ты. Я знала, что ты найдешь меня, и ты пришел.