— Простите?
— Вы прилетели на космическом корабле? На летающей тарелке? Где она сейчас находится? Как называется ваша планета? Почему вы собираетесь помогать человечеству? Каким образом вы собираетесь помогать? Чем вас интересую конкретно я? Давно ли вы наблюдаете за мной? Откуда вы знаете про… Хотя неважно, — сказал Николай Николаевич, поднимаясь из-за стола. — Я вам не верю и по-прежнему хочу, чтобы вы отсюда ушли. Иначе я вызову милицию.
— Хорошо, я выполню вашу просьбу, — сказал визитер, не меняя своего бесстрастного тона. — Проводник должен сотрудничать с нами на добрых началах, иначе будет невозможно установление связи. Я не могу вас заставить поверить мне, поэтому уйду.
— Вот и прекрасно.
— Но позвольте попробовать убедить вас в том, что все это не шутка.
— Не позволю!
— Мы можем выполнить одно ваше желание.
— Почему не три? В сказках обычно бывает именно так, — съязвил Николай Николаевич.
— Всего одно…
— Меня это нисколько не интересует!
— Вы должны будете написать письмо и положить его в камеру хранения под номером 234 на вокзале. Обязательно успейте сделать это не позднее двенадцати ночи, иначе…
— Не желаю ничего слушать! — окончательно вспылил Николай Николаевич. — Письмо? На деревню дедушке?! Успеть до двенадцати? Иначе ваш космический корабль превратится в тыкву?! Убирайтесь, чтобы духу вашего тут не было!
Он храбро надвинулся на визитера, испуганно недоумевая, почему племянник до сих пор не проснулся и от всей души сожалея, что могучий Генка все это время дрыхнет и вряд ли придет ему на помощь, окажи ночной гость сопротивление.
Но гость сопротивления не оказал, а лишь отступил к окну, застыв на темном фоне элегантно очерченным силуэтом.
— Прошу вас выйти, — сказал он. — Иначе мне будет проблематично удалиться, так как зрелище моего исчезновения может лишить вас зрения.
— Не хотите, чтобы я видел, как посланник внеземных цивилизаций сигает в окно? — фыркнул Николай Николаевич. — Скажите спасибо, что мы на втором этаже. Я ухожу ровно на минуту. Если по моем возвращении вы здесь по-прежнему будете околачиваться, пеняйте на себя.
— Вы запомнили номер камеры хранения?
— Всего хорошего, — сказал Николай Николаевич и вышел из кухни, хлопнув за собой дверью с такой яростью, что с потолка мелкой перхотью посыпалась штукатурка.
Он топтался в коридоре несколько минут и не извергал из ноздрей яростный огонь лишь потому, что не был способен к этому физиологически. В груди клокотал гнев, и вместе с тем Николая Николаевича обуревала странная растерянность, причина которой не была ему до конца ясна.
Ни в каких инопланетян он, разумеется, не верил. Все случившееся могло быть лишь глупым представлением либо диковинной хитрой аферой, рассчитанной на легковерных простаков, к числу которых он себя, разумеется, не относил. Что же тогда помешало ему позвать на помощь в первый же миг обнаружения постороннего лица? Почему он позволил вовлечь себя в диалог с ним? В конце концов, мошенник мог быть по-настоящему опасен.
Подумав, он решил, что чувство растерянности вполне объяснимо: найдя среди ночи у себя в квартире незнакомца, утверждающего, что он инопланетянин, любой бы слегка опешил.
Он решительно распахнул дверь на кухню и почти испытал разочарование, никого там не застав. Николай Николаевич бросил взгляд в окно, которое выглядело невинно запертым, подошел к нему и исследовал, но было непохоже, чтобы кто-то из него вылезал на улицу. Затем приоткрыл форточку и некоторое время стоял, втягивая носом прохладный воздух и вертя головой во все стороны на манер сторожевого пса. На улице было темно, безлюдно и тихо, как в фильме ужасов.
— А вот за что я люблю ковбоя! — неожиданно огласило двор пьяное пение, и Николай Николаевич схватился за сердце. Он торжественно присвоил этой ночи звание самой неприятной в жизни и отправился в кровать, думая, что племянничек так и не соблаговолил проснуться, сотрясая квартиру рокочущим храпом счастливого человека, которому не делают среди ночи предложений работать на инопланетян.
Николай Николаевич думал, что уже не уснет, но стоило ему закрыть глаза, как все случившееся само показалось лишь диковинным сновидением. За краешек сознания зацепился было, дразня сиреневым ароматом, вопрос «Откуда он знал про нее?», но тут же улетел куда-то воздушным шариком и наступила покойная пустота…
Николай Николаевич проснулся с тревожным ощущением, пнувшим его откуда-то изнутри живота.
«Что-то невероятное случилось этой ночью», — мысль окатила его волной, и лишь через несколько мгновений он вспомнил о том, что было.