— Правда? Ах, вот было бы замечательно! А когда? куда?
— Предложено определиться.
— Так это же здорово! Слушай, они становятся приличными людьми! А надолго?
— Да, уже стали. На месяц. Командировочка-то на двоих: куда же без менеджера. Чертить и считать он не умеет, вот будет учиться, как делать успех без этого. Это ж теперь главное умение. Ну, мне без разницы. Да и язык он, вроде, знает. Может, пригодится вместо транслятора. Ладно, посмотрим. Как дела-то вообще?
— У Эли неприятности. Какие-то мерзкие сетевые шутники залезли в ее диссертацию и заменили все слова похабщиной… кроме предлогов.
— И кто-то заметил?
— Чему ты смеешься? У нее защита срывается! Совет — не упустив отметить своеобразие терминологии, там тоже шутники — попросил все же привести ее в соответствие. Везде улюлюкают, Москва хохочет, такого скандала давно не было. Ей на конференции посоветовали не ездить, пока все это не уляжется, а у нее доклад в плане — и отослан. Тут не до шуток! И ведь все же понимают, что она-то не виновата, — и все равно…
— А пусть разговаривает по-человечески. Ладно, вечером дорасскажешь.
* * *— Вы знаете, Даня, я много раз смотрела «Дядю Ваню» и мне всегда казалось, что это любовь к Елене Андреевне открыла ему глаза и на труды профессора, и на него самого…
— Не-а.
— Да, по времени событий не получается, но мне и сейчас так кажется. А как вы это заметили, что не получается?
— Ня любит. Куда яму. Теленок.
— Ну-у, вы уж очень строги. А профессор Серебряков как вам?
— Червя. Бярезой надо.
— Кого березой? Профессора?
— Яво. У меня тожа черви в кишках были. Баба Марья почек бярезовых напарила, я и пил.
— И помогло?
— Ну. Им принципно.
— Как же это так имплицитно?
— Высрал.
— О боже…
— А чё, не так, что ль? Сами ж вылезли, значит, им принципно.
* * *— Ваня, наконец-то! что ты не отвечаешь? я встаю, а тебя нет! куда ты улетел? Мы же сегодня собирались… где ты?… У вас там что — пожар?
— Ну ты же видишь… Мила, извини, тут… Вы идите без меня.
— Подожди, но как же это… Как это случилось? Замыкание?
— Да нет, вырублено же все. Похоже, какая-то сволочь, уходя, окурок сверху кинула, а к нам затянуло. Не закрыли, козлы…
— И что, всё…
— Да не знаю, не пускают… Видишь, что творится?
— Боже, а там никто?…
— Да не было никого, а то бы раньше заметили.
— Что же тебе теперь — всё с начала?…
— Не знаю, Мила, ничего не знаю… Но похоже на то… Ладно, не бери в голову. Женьке — не надо, скажи просто, что на работе ЧП, без деталей. Я потом позвоню. Извини… я позвоню.
* * *— Ну что, Ваня? Неужели нигде нет копии? И не посылал никому?
— Да кому? В комиссию представлял, но конкурс закончился, комиссия разошлась, и всё, с концами.
— А на твоем мопсе?
— Нет, я ж выходил на институтский сервер, он быстрее, на нем все делал.
— Но где-то же должно было остаться! У нас ничего бесследно не исчезает.
— Кроме людей, денег и надежд. Это, Мила, в литературе твоей рукописи не горят, а в жизни…
— И что же теперь?
— Да ничего, хоть заново с нуля. Только ждать меня никто не будет. Ладно, поглядим… Футбольчик вот посмотрю, забыл уже, когда и смотрел последний раз. Ничего, Милка, пробьемся, не впервой.
* * *— Знаю и без нее дела твои. Вообще, с тобой говорить — только время терять, но все-таки спрошу: что ты уперся в эту дорогу, как баран? Что она тебе даст?
— Я ее построю.
— Даже если ты ее построишь, ездить по ней будут другие. Я буду по ней ездить. А ты, вместе с такими же дураками, будешь стоять под ней в пробках, но эти пробки станут длиннее. Потому что машин и дураков у нас делают все больше. Ну, так пусть они ее и строят, а ты займись, наконец, делом. Ты уже не мальчик, твой сопливый энтузиазм тебе не по годам. У тебя семья, пока еще, о ней подумай. Подрастает дочь, ее надо выучить, замуж выдать, жильем обеспечить — предстоят большие расходы, ты об этом подумал? Я тебе ничего не дам…
— А я у вас ничего и не прошу.
— А где ты возьмешь? Тебе взять-то негде. Тебе и кредит под твою зарплату дадут только на пылесос. И только на старый, с пыльным мешком. Ты по жизни мужик, мужиком родился, мужиком подохнешь. Оттянул лямку, получил пайку, сожрал, утром потянешь снова. Ты быдло, на тебе надо пахать — ты для этого создан. И до тех пор, пока ты мужик, на тебе и будут ездить. А ты башку наклонил, мычишь и тянешь. Потому что у тебя в башке опилки. Делом займись, а не дорогой в небо, по которой тебе не ездить, потому что рылом не вышел, строитель. Понял?