Таня, не щурясь, улыбнулась солнцу, восседавшему на самом верху перистой горы подобно древнему королю в ослепительно сияющей короне. Затем допила коктейль и поставила на поднос. Иринка, ее одноклассница, с которой Таня столкнулась на открытии праздника, приканчивала уже второй бокал.
— Никого из наших больше не встретила? — спросила Таня.
— Нет, — сказала Иринка с сожалением. — Ты ведь сама видела, какая тут сутолока.
— Похоже, они пригласили всех живых выпускников, — заметила Таня.
— Мы созванивались, договорились встретиться на выступлении «Черного Ворона», — сказала Иринка. — Они будут зажигать в зале на третьей палубе, начало в восемь.
Таня глянула на часы.
— Так уже скоро начнут, — сказала она. — Может, пойдем? Пока доберемся, это же не корабль, а настоящий Ноев ковчег…
Иринка кивнула, и бывшие одноклассницы направились на поиски зала, где должен был состояться концерт. Иринка где-то успела раздобыть план-схему воздушного дворца, но чтение карт никогда не было сильной стороной ни одной из подруг. Проплутав в узких коридорах и выскочив даже на нижнюю палубу, где было жутко грязно и из-за рева двигателя закладывало уши, выбрались наконец на верный путь. Проведя Таню по длинному пустынному коридору, Иринка с уверенным видом толкнула одну из дверей, за которой слышалось негромкое бренчание гитары.
Таня вошла и в растерянности остановилась. Они попали туда, куда хотели, но совсем с другой стороны. Подруги оказались на небольшой сцене. Плотный черный занавес отгораживал ее от зала. Инструменты уже были расставлены, и, судя по змеящимся под ногами кабелям, подключены к колонкам. На стуле в дальнем конце спиной к вошедшим сидел темноволосый мужчина в черных кожаных штанах и темно-синем балахоне. Почти всю спину занимало изображение черной птицы. Художник явно приложил все усилия, чтобы изобразить ворона, но поскольку этих птиц он в жизни не видел, получилось нечто среднее между педероллой и чрыйксой. Впрочем, никто из тех, кому предстояло любоваться рисунком, воронов тоже никогда не встречал.
— Где бы мне такую песню найти, от безумия чтобы душу спасти, что терзает бесплодное знание, — аккомпанируя себе на гитаре, тихонько пропел мужчина в балахоне.
— Костик! — радостно крикнула Иринка.
Мужчина обернулся. Но это был не Костик. Таня в смятении подумала, что не успела придать себе образ, который приберегала для этого случая. Она хотела, чтобы Тарас увидел восемнадцатилетнюю девчонку, ту, что дрожащим от волнения голосом читала стихи на прощальном вечере. Специально для этого Таня нашла в архиве модель платья, в котором была на выпускном, и загрузила программное обеспечение под него. Но все оказалось напрасно — менять облик на глазах у объекта было рискованно, могли пойти непредсказуемые сбои.
Сейчас Тарас видел перед собой женщину, хоть и в модном платье, но совсем другую.
Однако он ее узнал — у него чуть дрогнул уголок губ.
— Здорово, девчонки! — сказал Тарас. — Сколько лет, сколько зим!
Он поднялся, прислонил гитару к стулу и подошел к подругам.
— Никого из наших не встречали тут? — спросил он, обнимая Иринку.
— Да, мы прозванивались, — ответила она. — Ромик, Макс и Леня подтянутся к началу концерта, я же тебе говорила. Мы и Васю звали, но его разве выманишь из его аквариума… Но ты-то, ты! Ты лучше Костика наяриваешь! Я сначала даже подумала, что это он! Где ты так насобачился?
— Да, я недавно научился, — сказал Тарас. — Три года назад меня одна пчелка в руку укусила, пришлось разрабатывать пальцы, в моей профессии без этого нельзя.
Он выпустил Иринку, повернулся к Тане, притиснул ее к себе. Она собиралась поцеловать Тараса в щеку, но побоялась уколоться о щетину и очень осторожно коснулась губами угла его рта.
— Кстати, о твоей профессии, — сказала Таня. — Ты завязал с этим делом?
— О да, — ответил Тарас, отпуская ее. — Встал на путь исправления окончательно и бесповоротно.
— А жаль, — вздохнула Иринка. — У тебя всегда самый лучший товар был, не какой-нибудь анальгин разбодяженный…
Тарас вздохнул.
— Чего не сделаешь ради старых друзей, — сказал он. — Да и, как говорится, горбатого могила исправит…
Глаза Тани сузились от сдерживаемого гнева, а у Иринки, наоборот, радостно заблестели. Тарас наклонился к ней и прошептал что-то в ухо.
— Это как старой подруге, по ценам производителя, — сказал он, выпрямляясь.