— Ч-чё?… Ну, ч-чё?… Я вам такой — И! — не ндравлюсь, да?
— Ты мне любой нравишься. А если еще умоешься…
— Ах-ах-ах… негигиги — И! — еничный! А чё мне умываться, когда меня сёдни уже — И! — умыли… Слушай, я вот тут принес… Давай выпьем, а?
— …Давай.
— В-во — И! — ща, мы… нет, вот уж тут… гиги… гиена — мать наша… мать их… Огу-урчики? — а-атлично!.. Ну, давай, мать! О-ой, тепленькая пошла, да? Ты запей, запей водичкой-то… Ты, Милка, молодец. Ты хоть и белая кость, но ты человек, а они — они разве люди? Так, грязь несоскобленная… наросла везде…
— У Диккенса грязь на улицах нарастала, как сложный процент.
— Во-во… хор-рошо сказал! Уважаю Дик…кенса… А вот когда не на улице, а внутри? Давай!.. Огу-урчик, огурчик бери, похрумкай… От, понимаешь, ну, конкурс, дело такое, можно выиграть, можно не выиграть… ладно. Но вот когда так, чтобы в глаза, ну, чтоб явный бред, — вот, обидно, понимаешь? Четыре года!.. Давай…
— Ваня, ты…
— Ведь ты что думаешь, они там все идиоты? Не-ет, не на-адо! Они на этих фантазиях Витькиных — их и внуки еще ни хрена… — а они уже щас наворуют на сто лет вперед! А что ездить нельзя — какое им на хрен дело? Они-то проедут, с ментами впереди — клином, «свиньей», как псы-рыцари… Давай!..
— Ваня, ты…
— А Витька — гений, конкретно. Это всё так и будет… когда нас не будет… Он же не с бодуна выскочил… Не-ет, он просто так — никогда… И от него, главное, подлянки не ждешь. Это, знаешь, не то что… это редко кто — вот, по жизни…
— Презумпция неблагородства.
— Вво, Элькой твоей потянуло… не люблю. Но — да… Так-то, вроде, ничё и выпить, а коснись — ну падла на падле, с-суки, вот когда еще на стройке вкалывал… А он — не-ет, он… Вот он все выскакивает, вылезает… все он знает, всюду нос сует, везде ему дело… Вот я таких не люблю. Ну не люблю таких! Но он, сука, талант.
— Damn талант of a bitch…
— Давай!.. От, понимаешь, есть что-то такое — вот, или это есть, или нет. И всё. Вот в тебе нет, хоть ты всё прочти, да ты уже, и… и во мне нет, а в нем есть. Вот есть, и всё. Деньгами не купишь и задом не высидишь… А он что, землю рыл, жилы рвал?… Четыре года, как проклятый, не ел, не спал…
— Он шел все прямо и вперед. И все вперед глядел…
— …без отпусков, без выходных, как и не жил…
— Не спал, не пил. Не пил, не спал. Не спал, не пил, не ел…
— Да! А он сидел по двадцать часов у проектора?
— Нет? Не сидел?…
— …Сидел!.. Наверное… А может, нет… не в этом дело… Всё он слыхал, всё видал, и трещит, и травит без конца, Эпиздиль, блин… Дико раздражает, дико… Дико… интересно! А с этими, которые нет, — нет. Вот, это — как? Ты про такое читала?
— Читала.
— Ну, и херня это всё! Давай!.. Где читала?
— Где… Не помню… Давай!
— Давай… Не ел, не пил…
— Не пил, не спал…
— Не спал, не жрал… не срал!
* * *— Ну что, фантаст, принимай поздравления.
— Принимаю.
— Ты словно и не рад. Хорошо фасон держишь.
— А я и не сомневался, конкурентов-то не было. Реально толковой была только твоя этажерка, но у тебя ошибка.
— Нет там ошибок, десять раз выверял.
— Не то ты выверял. Знаешь, Ваня, в чем твоя ошибка? Ты представил им правильный проект. При традиционном подходе он вообще единственно правильный. Ты это аргументировал, рассказал историю, привел данные, расчеты, все верно и убедительно — и проект задробили. Почему?
— Потому что решают идиоты.
— Именно! Но они ведь и всегда у нас решают, так надо же это учитывать. Ты им рассказал, с каким успехом это было сделано в Америке в 1920-х, в Японии в 1960-х, потом в Германии, в Китае, — а они смотрели на тебя, и их маленькие глазки становились еще меньше. Потому что все это разумное и правильное гады американцы поняли и сделали сто лет назад, а потом гады японцы, гады немцы — и все прочие гады. И что ты предлагаешь им, этим хозяевам, этим совладельцам ООО «Россия», которых распирает их жир, их власть, их сознание собственной значительности? Ты посылаешь их в зад! Ты предлагаешь им встать в хвост длинной мировой очереди, в которой последний никогда не станет первым. И каждый из них подумал: это нам, что ли, в такую задницу лезть? Да ты чё, парень? Ты нам давай такой проект, где мы сразу — первые, а американцы с китайцами нас сзаду подробно рассматривают и губы облизывают. Вот какой давай!
— Но сейчас — через месяц, через год, когда все закупорится и встанет, — что они делать будут?
— Что всегда. Делить страну на зоны и людей на сорта: кому где дозволено ездить, жить, дышать. Но и это — только когда уже рогом упрутся, не раньше. Их заплывшие жиром глазки далеко не видят. Ни в чем.