— Точно. Прямо под пальцем!
Она держала его плотно прижатым где-то рядом с позвоночником. Заведя руку за спину, я попытался нащупать то, что уже нашла она, и никак не мог — кожа натягивалась, мышцы напрягались, и подозрительная находка исчезала.
— Пошли в ванную, к зеркалу, — приказал я.
Там мне пришлось убедиться, что Юрико права — под кожей, но довольно глубоко, с трудом прощупывался червь примерно полутора сунов длиною. В каком направлении он движется и движется ли вообще — понять было невозможно. Но зато стало ясно, почему меня с самого утра беспокоила поясница.
В несколько минут я приготовил все необходимое: расстелил на полу чистое полотенце, приготовил флакон со спиртом, скальпель, иглодержатель с кривой иглой, заряженной хлопковой нитью, бинты. От Юрико толку было мало — она так и простояла все это время, ухватившись рукой за край фаянсовой раковины. Единственное, что она сделала — протерла мне спиртом кожу. Самому мне было уж никак не извернуться.
— Слушай, — я примерился скальпелем, зажатым в правой руке, — оказывается, это жутко трудно, глядя-то в зеркало…
— Почему? — спросила она, не отводя глаз от поблескивающего в электрическом свете стального жала.
— Да вот, — хмыкнул я, — «лево» с «право» вдруг начал путать… Я хорошо прицелился?
Юрико наклонилась, всмотрелась в чернильную линию, нарисованную на коже, поправила мою руку.
— Вот так.
Я закусил губу, прижал лезвие к пояснице, сильно надавил и протянул его на два пальца к остистым отросткам. Плавной лаковой струйкой побежала кровь. Больно почти не было, лишь вспотели подмышки и выступила испарина на лбу.
— Промокни, что стоишь! — шепотом рявкнул я. — Я ж не вижу ничего!
Юрико засуетилась, схватила бинт, начала отматывать, уронила его на пол, подняла, обдула, оторвала длинный кусок. Я стоял и ждал с заведенной за спину рукой, сжимающей скальпель.
— Ой, что это из тебя вылезло? — испугалась Юрико, оторвав от разошедшейся раны испачканный кровью ком марли.
— Жир, — ответил я. — Думаешь, человеческая шкура сразу к мясу крепится?
Разрез вышел кривоватый, но довольно глубокий. Судя по тому, что вытекающая кровь не пульсировала — повреждена была одна из тонких подкожных вен. Если не копаться с удалением червя слишком уж долго, кровопотеря должна составить не больше чашечки для сакэ.
— Подай «москит», — попросил я, сунув Юрико скальпель. За прошедшую неделю она выучила названия инструментов.
— Держи.
Я вывернул руку еще сильней и завел острый кончик зажима в рану. Вот это было по-настоящему неприятно — ковыряться внутри самого себя железкой. Тем более что я почти сразу понял — толку от этого не будет. Глядя в зеркало, держа «москит» за спиной, весь перекрутившись, я абсолютно потерял чувство сопротивления мягких тканей инструменту, а без этого нащупать в подкожной клетчатке проволочника было невозможно.
— Нет, — сдался я через несколько секунд, — ничего не выйдет…
Юрико, присев на корточки, продолжала держать все более намокающий бинт под раной, ловя сочащуюся кровь.
— Слышишь? — повысил я голос. — Ничего не выйдет!
— И как быть? — подняла она голову.
За то время, что я занимался собственной проблемой, из памяти полностью вылетело недавно произошедшее, и ее раздутый ватными затычками нос, ее гнусавый голос и приоткрытый рот неприятно меня поразили.
— Я не смогу его вытащить, — пришлось признаться мне, и снова шепотом. — Возьми зажим, — протянул я ей инструмент вперед ушками, — попробуй сама.
— Я не умею, — отодвинулась Юрико.
— Научишься, — попробовал я ее успокоить. — Тут нет ничего сложного.
Видимо, она поняла, что иного выхода нет, и с опаской протянула руку к «москиту». Она ковырялась минут десять, и все это время я балансировал на грани обморока. Юрико то ли забыла, что даже под кожей у человека есть нервы, то ли впала в панику, которая проявлялась совершенно безжалостными дерганьями, растягиванием раны, грубыми мазками марлевых тампонов по окровавленной коже. Наконец, она рванула сильней обычного и торжествующе показала мне захваченного зажимом проволочника.
— Во, смотри! Жирный какой!
Я с трудом сконцентрировал зрение на кончике инструмента.
— Почти взрослый…
— А ты что такой мокрый? — только сейчас она обратила внимание на мое состояние.
— Жарко… — и, отчетливо понимая, что даже один кровоостанавливающий шов на рану мне наложить уже не под силу, спросил: — зашить сама сумеешь?
— Попробую, — ответила Юрико.