Что уйти не удастся, Моня понял довольно скоро. Прожектора приближались. Один, сзади, неустанно догонял, другой заходил сбоку – наперерез. Отрывистый звук винтовочных выстрелов вплёлся в натужный рёв мотора, но пули пока ещё не достигали баркаса, не долетали, тонули в море.
– Разворачивай! – рявкнул Моня в ухо Луке. – Здесь нас всех постреляют.
– Куда разворачивать?! – вызверился на Моню грек.
– К берегу.
– Там верняк постреляют.
– Можа не успеют. Уйдём в катакомбы.
– Куда уйдём? – Лужа матерно выбранился. – Там везде глухие ходы. Нас задушат.
– Можа ещё не задушат. Разворачивай, я сказал. Благородие, баба хде?
– В трюме.
– Бери винтарь. Как подойдут, бей по прожекторам.
– Не попаду. При такой качке не попаду.
– Попадёшь, иначе хана.
Прожекторы удалось подбить лишь у самого берега, и на палубе, наконец, стало темно. Пули хлестали по бортам, впивались в обшивку рубки.
– Держись! – заорал с кормы Моня. – Сейчас врежет!
Баркас с ходу вонзился в дно. Луку грудью приложило о штурвал, отбросило, швырнуло на палубу, прокатило по ней, вмазало в борт. В голове взорвался сгусток боли.
«Уходим, – схватившись за голову, разобрал Лука. – Благородие, живой? Бабу выводи. Уходи-и-и-м!»
Как прыгали с палубы в воду, как под выстрелами шлёпали к берегу и как один за другим ныряли в чёрную раззявленную пасть грота, Лука не запомнил. Он пришёл в себя, лишь когда треск выстрелов стих и наступившую густую чёрную тишину пронзил скрипучий глумливый голос.
– Попались, курвячье семя. Теперь не уйдёте.
* * *Моня Цимес, привалившись спиной к шершавой известняковой стене, в который раз пересчитал патроны к нагану. Пересчитывать их было ни к чему, патронов как было пять штук, так и осталось, но занять себя чем-то следовало, и он пересчитывал. Минуты утекали одна за другой, втягивались в подземелье, исчезали в нём бесследно, и их становилось всё меньше, а через час, когда истечёт срок ультиматума, не останется совсем.
– Сдадимся, – тоскливо предложил Лука. – Жить больно хочется. Расшлёпают нас.
– Нас так и так расшлёпают, – невозмутимо сказал Краснов.
– Если сдадимся, может, и не станут. Или… – Лука покосился на Полину, которую Краснов обнимал за плечи, – или её сдадим. Зяме она нужна, не мы. Сдадим её, а сами здесь отсидимся. Не полезут они к нам, надо им это. Жить-то всем хочется.
– Ну, что, надумали? – донёсся глумливый голос со стороны входа. – Выходите по одному. Не тронем.
– Может, нырнём? – Краснов обернулся к Моне и кивнул на узкий, косо уходящий под землю лаз, из которого тянуло сыростью и ещё чем-то затхлым, неживым.
– Лучше уж к стенке. Это Мешок, оттуда не возвращаются. Брат мой там сгинул. И остальные. Все, кто сунулся. Лучше уж от пули.
Лука истово закивал, соглашаясь.
– Отпустите меня, – Полина, сбросив руку Николая с плеча, поднялась. – Вы правильно сказали, им нужна я. С вами им делить нечего.
– Сядьте, Поля, – Краснов, расставшись с обычной невозмутимостью в лице, криво улыбнулся. – Я так считаю. Кто желает сдаться, пускай идёт. Кто не желает, тот остаётся. Я – остаюсь. Мы остаёмся, – поправился он, вновь притянув Полину к себе и обняв за плечи.
С минуту молчали. Тишина давила на виски, залепляла ноздри, ввинчивалась в ушные раковины.
– Ладно, – сказал Моня Цимес, отвалился от стены и встал на ноги. – Сдаёмся. Ты прости нас, благородие. Пойдём мы.
Лука вскочил.
– Сдаёмся! – закричал он, приложив руки ко рту. – Ваша взяла. Не стреляйте, выходим!
Лужа, не оглядываясь, ринулся на выход. Моня, угрюмо потоптавшись на месте, пошагал за ним.
– Вот и всё, – сказал Николай бесстрастно, когда шаги ушедших стали не слышны. – Хочу спросить: зачем вы им, Поля?
– Я расскажу. Позже. Давайте спускаться, – Полина кивнула на лаз. – Другого выхода нет.
– Там тоже нет. Только смерть. Вероятно, мучительная. Говорят, что… Всякое говорят. Вот, возьмите пистолет, у меня есть ещё один. Хотя если говорят правду, мы не успеем даже застрелиться. Пойдёмте. Да, и это оставьте здесь, – Николай кивнул на миниатюрную дамскую сумочку, которую Полина прижимала к груди.
– Там, – Полина опустила глаза, – документы. Важные.
– Кому они теперь важны. Пойдёмте, Полина. Я буду спускаться первым, вы…
– Первым – я, – не дал закончить фразу голос из темноты. – Вы оба – за мной. Ну, шо расселись?
Моня Цимес, неслышно ступая, приблизился к лазу, хмуро его осмотрел.
– Ты что же, решил вернуться?
– Выходит, решил.
– Почему?
– Да так, – Моня смерил Краснова угрюмым взглядом. – Хочется сдохнуть красиво.
– Красиво не получится.