– А еще его пацаны с «пятьдесят шестого» видели, – продолжал Генка. – Они раньше сюда ездили покрышки жечь, а потом, как Кракена увидели, сразу перестали. Поэтому они теперь в Гнилой балке тусуются. Косой говорит – у него три щупальца, и на каждом – голова одного из братьев. И все головы – живые…
– «Пятьдесят шестым» соврать – раз плюнуть! – скривившись, перебил его Стас. – Косой прошлым летом всем трындел, что он летающую тарелку видел. Ты и этому веришь?
– А че?! Может, и видел?! – Генка не был бы лидером, если бы не умел отстаивать свое мнение. – Чем докажешь, что нет?
– Я у бабушки в деревне тоже… – начал было Пузырь.
– Заткнись! – оба спорщика рявкнули на него одновременно, и Сашка испуганно стих, по-черепашьи втянув голову в плечи.
Только теперь все осознали, что на корабле созрел бунт. Капитан Гена сверлил недобрым взглядом мятежного штурмана Стаса, а тот в свою очередь хмуро разглядывал его, выискивая слабину, брешь, в которую можно будет ударить. И тогда Генка понял, что подставился. Но отступать уже было поздно, ведь на раме, с безмятежной улыбкой поглядывая в их сторону, сидела золотовласка Катюша, и ее кудрявые локоны приятно щекотали Генке предплечья всякий раз, когда она поворачивала голову.
Надо было идти ва-банк, и Генка пошел.
– Я его не видел…
Стас криво ухмыльнулся и откинулся в седле, будто говоря:
«Что и требовалось доказать».
– Но я его слышал.
И не дожидаясь, пока команда оправится от таких откровений, он оттолкнулся от земли ногой и покатился с горки навстречу цистерне. Звонко завизжала довольная Катя – скорость ей нравилась. Пожав плечами, Стас напоследок сплюнул еще раз и, мягко толкнувшись, покатился следом, поднимая за собой низкое облако пыли. За ним, пыхтя и отдуваясь, промчался Пузырь.
Димка еще раз поглядел на неровный, разбитый грузовыми машинами, мотоциклами и дождями склон и страдальчески вздохнул. Скатиться подобно Генке, да еще и с девчонкой на раме, у него не хватило духу.
– Слезай, – бросил он Лысику. Та покорно соскочила на землю и снизу доверчиво посмотрела на Димку. Тот вздохнул еще раз и, лихо перекинув ногу через раму, тоже слез с велосипеда.
Сланцы тут же утонули в густой и горячей пыли, и Димка поморщился, представив, как вечером придется мыть ноги. Но ощущение было приятное, и уже через пару секунд он принялся загребать пыль специально, стараясь пропускать ее наполненное солнцем тепло через всю стопу.
Лысик молчаливо шагала рядом, и ее стоптанные голубенькие босоножки утопали в пыли почти по щиколотку. Спуск оказался не таким уж и крутым, хотя и очень неровным. Осенью стекающая со склона вода превращала его в непроходимое болото, а сейчас, жарким и душным летом, все колеи и протоки полностью высохли, и земля оказалась изрезана высохшими длинными шрамами, перевитыми, точно змеи или корни деревьев.
Пока они спускались, Димке приходилось вести велик обеими руками, но внизу он по привычке перехватил руль за середину и уверенно повел его уже одной рукой. Задумавшись о своем, он даже вздрогнул, когда в свободную руку вцепилась маленькая теплая детская ладошка. Но, тем не менее, не повернулся, что-бы посмотреть, и, что уж совсем удивительно, не отнял руки.
Почему-то это показалось ему очень приятным, вот так вот идти под жарким солнцем, загребать горячую пыль сланцами и ощущать в своей ладони слегка влажную ладошку семилетней девочки. Ему уже давно не было так хорошо. С тех пор, как не стало мамы, ему редко бывало хорошо.
– Дима, – позвала Лысик и, чтобы быть уверенной, что он точно ее услышит, слегка подергала его за руку.
– Мм-м-м?
– Дим, а там правда Кракен живет?
– Правда.
– Такой, как в «Пиратах»? Как у Дэбби Джонса?
– Дэйви, – поправил ее Димка. – Дэйви Джонс. Дэбби – это женское имя.
– Дейви, – согласно кивнула Лысик. – Такой же?
– Точно такой, – подтвердил Димка. – Только еще больше.
Видишь какую здоровую бочку себе занял?
Он махнул головой в сторону «бочки», которая с каждым их шагом становилась все более громадной. Казалось, это не они приближаются к ней, а сама цистерна ползет им навстречу, постепенно захватывая небо, облака, раскаленное солнце, редкий лес, горизонт… весь мир. Любое заброшенное здание выглядит страшным и зловещим, но это ко всему прочему носило на себе еще и какую-то особенную печать мрачности. Окруженная изогнутой и ржавой оградой, похожей на кривые зубы давно умершего чудовища, цистерна выглядела, как замок злого колдуна, который по странной прихоти сделал его в виде большой бочки. Полуразрушенные смотровые вышки по углам ограды только усиливали сходство, выглядя этакими стрелецкими башенками, развалившимися под меткими выстрелами катапульт и требушетов.